Софья Шапошникова - В погонах и без погон

- Случилось что-то? - спросила Кира.

Оля затрясла головой.

- Девичьи секреты, - Вадим улыбнулся. - Оставьте ее в покое.

- Где «Комсомолка»?-спросил в эту минуту отец.

- Мы не видели, - поспешно ответила Оля.

- Инга! - отец повысил голос. - У тебя «Комсомолка»?

- Сегодня ее, кажется, не было, - отозвалась из комнаты Инга.

- Как это не было! - возмутился отец. - Я сам вынул ее из ящика.

Газета исчезла бесследно. Юка услужливо пересмотрела ворох газет в комнате, - она, конечно, ни о чем не подозревала. В этот день Юка отдала матери первую свою зарплату и была необыкновенно довольна собой и горда. Вадим помнит, с какой готовностью подхватывалась она, когда отец просил спички, как громыхала лесенка под неуклюжими ее ногам, как радостно постреливала она глазками, а вечером спросила его: «Можно мне вас на «ты» звать?» И он, тоже радостно, ответил: «Ясное дело, я же теперь тебе брат».

Весь месяц, что он был дома, Юка смотрела на него покорными глазами, ставила в его комнату цветы (она все-таки перебралась к Оле), ходила в крутых, как никогда, кудряшках и однажды спросила, отводя смущенный взгляд: «Ты кому будешь писать, когда уедешь?» Он засмеялся: «Домой буду писать». - «А мне не будешь?» - «Так я же говорю - домой: всем вам, значит».

В этот месяц ему было не до смешной девчонки Юки, не до предстоящих экзаменов, не до семьи: в его жизни появилась Светлана. Появилась внезапно, как он думал - навсегда, и он ходил, оглушенный своим чувством, и ничего и никого больше не замечал.

Накануне отъезда, вечером, он укладывал вещи в чемодан - набрасывал кое-как, чтобы поскорее уйти к Светлане.

- Что ты делаешь, Вадим, - Кира отстранила его. - Разве так складывают! - И начала священнодействовать, как недавно над Олиными вещами. Оля не пыталась возражать - все десять школьных лет она была лицом подчиненным, признавала Кирино первенство в дружбе и никогда с Кирой не спорила. Только однажды, еще в пятом классе, когда Кира сказала: «Мы с Олей будем геологами», - тихонько возразила: «Я на предсказателя погоды учиться пойду». И настояла на своем: проводили ее на аэродром, улетела в Ленинград предсказательница, получила вызов из своего метеорологического.

Вадим нервничал - Кира, словно нарочно, чтобы его задержать, складывала вещи медленно-медленно, очень обстоятельно, точно им до скончания дней в чемодане лежать.

- Еще газет принеси,- потребовала Кира, и он ушел в комнату. Взял со шкафа, заметил газету за этажеркой и ее взял.

Кира зашуршала ими, а спустя несколько минут воскликнула:

- Смотри! Смотри, Вадим!

Он глянул в газету через ее плечо и начал читать то, что она читала.

На террасу выбежал Андрейка, за ним Инга.

Инга посмотрела на Киру и брата, протянула руку:

- Дайте-ка сюда.

Забрала у Киры газету, мельком глянула на заголовок и уже сделала шаг к двери, чтобы уйти и газету унести, как Кира очнулась и выхватила газету из ее рук.

- Да ты прочти! - закричала она. - Настоящая Юка в Новосибирске, в общежитии живет, благодарит всех, кто ее приглашал. Она - Юля Константинова, вот, посмотри, Юля, а не Зина. Зина ваша - самозванка!

Скрипнула дверь, на террасе появился отец, а вслед за ним и Юка - с работы.

- А вот и мы, - сказала Юка.

- А вот и вы, - повторила Кира, задыхаясь от гнева, и резко взмахнула газетой. - Обманщица! Тут все написано!

- Не смей! - крикнула Инга, выхватывая газету.

Но было уже поздно. Юка мгновение ошеломленно смотрела на Киру, на Вадима, коротко вскрикнула и, прижав руки к лицу, выбежала из дома.

Вадим помнит, как хлопнула дверь, процокали по дорожке каблуки, мелькнуло красное платье в зелени. И наступила тишина.

Отец, чиркнув по Кириному лицу острым взглядом, направился в комнату.

- Почему вы так на меня смотрите? - остановила его Кира. - Разве надо было, чтобы вас дурачили дальше? Она до вас наверняка в нескольких городах побывала, в разных семьях жила, как на курорте, чтобы не работать!

Отец оглядел ее всю, с головы до ног, хотел что-то сказать, но только махнул рукой и скрылся за дверью.

- Эх, ты… - сквозь зубы выговорила Инга и пошла за ним.

- Нет, постой! - Кира встала на ее пути. - Объясни мне, что это значит.

Инга резко отстранилась.

- В чем дело, Вадим? - губы Киры дрожали. - Ты понимаешь?

Он понимал: к Юке привыкли. Она не сбежала, когда ей предложили работу, пошла к отцу в цех и в вечернюю школу поступить собиралась - это знали все в доме, и не было им дела до того, что Юка - не Юка, ну споткнулась да выпрямилась, они уже полюбили ее, поверили ей - новой и, не сговариваясь, решили не разоблачать ее.

Он понимал это, но не знал, правильно ли поступили домашние. Может быть, надо было поговорить с Юкой - не так, как Кира, конечно, иначе поговорить…

- Что же ты молчишь, Вадим? Почему они так со мной? Кто виноват - эта обманщица или я?

- Я бы на твоем месте подумал, прежде чем ляпать, - неохотно ответил он.

- Значит, я неправа? Я?.. Ну да, для Ивакиных все хороши, всех вы готовы оправдать, в каждом выискать хорошее, даже если его и в помине нет!

И тут разрыдался Андрейка. Стоял незамеченный в уголке, слушал. Вадим склонился к нему.

Андрейка вывернулся, с плачем кинулся во двор и на улицу. В воздухе долго звенело его отчаянное: «Юка-а-а-а!..»

Вадим и Кира остались на террасе одни.

- Ты иди, я сам уложу вещи, Кира.

Голос Вадима звучал глухо, глаза смотрели не в поникшее лицо Киры, а куда-то вниз, где безжизненно висели ее непомерно большие суховатые руки.

Кира посмотрела на раскрытый чемодан и медленно пошла к двери.

Юка не вернулась домой. Инга с Вадимом ходили ее искать, отец отпаивал сердечными каплями маму. Только охрипший от слез Андрейка спал в ту ночь…

…Вадим снова схватил телефонную трубку, и снова Киры не оказалось. Нервное нетерпение овладело им. Встреча с Зиной Ракитцой сделала простым и выполнимым то, что еще утром казалось невозможным,- пойти домой, к сыну и Кире, просто пойти и сказать: «А знаешь, Кира, объявилась Юка». И разобраться вместе, что же это они наделали тогда и что случилось теперь с Зиной, могло ли это случиться, не попадись Кире на глаза та злополучная заметка в газете.

- Кира Леонидовна!

Гриша стоял в дверях перевязочной, уже не в пижаме, а в клетчатой черно-красной рубашке, поверх которой был наброшен серый больничный халат.

- Выйди сейчас же! - Кира гневно свела брови, обернулась к сестре: -Сколько раз повторять, Аня: в перевязочную в одежде не впускать.

- Так меня же выписали! Домой ухожу! Кира Леонидовна…

- Я занята, Гриша.

Мальчик вышел. «Мальчиком» его называли все в отделении, хотя был он уже не мальчик - семнадцать лет парню. Но Кира говорила о нем «мальчик» и в самые трудные дни, уходя домой, наказывала сестрам: если мальчику станет хуже, вызвать ее немедленно.