Анатолий Ромов - Смерть по высшим расценкам

Посмотрев на вошедшего, Свирин кивнул:

— Добрый день, Виталий Васильевич, садитесь. Помедлив, Панкратьев сел напротив, не ответив на его приветствие.

— Начнем беседу? — спросил Свирин. Панкратьев отвернулся, делая вид, что изучает что-то в окне. Наконец сказал:

— Ладно, давайте начнем. — Видимо решив что-то про себя, Поня наконец повернулся к нему: — Скажите, Федор Андреевич, ну, вот как на духу — вам не надоело со мной возиться?

— Нет, не надоело.

— Ведь мы одну и ту же волынку тянем вот уже который допрос. Зачем вам это?

— Затем, что я вожусь с вами ради вашего же добра.

— Интересно. Ради моего же добра?

— Да, ради вашего же добра. — Придвинул к Панкратьеву пачку «Мальборо» и чай. — Держите, это ваше.

— Мое… — Лицо Пони, и так искривленное давней травмой, скривилось еще больше. — Спасибо, но вы ведь знаете: другого из-за этого я вам говорить не буду.

— Знаю. Но я знаю также, что такое хорошие сигареты и хороший чай в камере СИЗО. Что же насчет разговоров — ваше право говорить то, что вы хотите.

— То, что я хочу… Что ж, тогда ладно. — Поня не спеша спрятал сигареты и чай в карман куртки. — Значит, вы возитесь со мной из-за моего же добра?

— Не только. Я вожусь с вами, чтобы изобличить человека, который сделал вам лично много зла. При этом, конечно, он сделал много зла всему обществу, и мне лично тоже. Но вам он насолил особенно. Ой-ой-ой как насолил.

— Что-то я не понял. Кто это мне так много насолил?

— Вы отлично знаете кто.

— Не знаю. Объясните, что это за человек?

— Виталий Васильевич, вы отлично знаете, что это за человек. Его зовут Георгий Кирьяков, он же Косой.

— Федор Андреевич… — Поня тяжело вздохнул. — Ну опять вы. Ну не знаю я этого Косого, хоть убейте.

— Знаете, Виталий Васильевич, хорошо знаете. Просто вы не хотите давать против него показания.

— Ну вот, опять… Какие показания, Федор Андреевич? Как я могу давать показания против человека, которого не знаю?

— Вы его знаете и можете дать против него показания. Но вас удерживает от этого, во-первых, ложно понятое чувство верности так называемому бандитскому долгу. Во-вторых, вас удерживает от показаний против Косого смертельный страх. Вы его смертельно боитесь.

— Федор Андреевич, я, может, и боялся бы его, если б знал. Но я его не знаю.

— Вы его знаете, но чтобы освежить ваши знания, я хочу прояснить вам кое-что. Как, прояснить?

— Федор Андреевич, да пожалуйста, проясняйте.

— Я хочу прояснить все, что происходит между вами и Кирьяковым. Послушайте, вам это будет полезно.

— Федор Андреевич, слушать вас ведь не вредно. Все ж меньше в камере буду торчать.

— Это верно. Итак, мы будем считать, повторяю, будем считать, а не считаем, что Георгий Кирьяков, он же Косой, дал задание вам и Барченко убить Ларису Александровну Князеву, что вы и попытались сделать. Но ей, к счастью, удалось спастись. Чтобы узнать, где она находится, вы подключились к ее домашнему телефону, а также к домашним телефонам ее ближайших подруг, Маргариты Петровны Корякиной и Анастасии Евгеньевны Бариновой. Таким образом вы узнали, что к Корякиной должна прийти внучка Князевой Полина Гжибовская. Проникнув в квартиру Корякиной, вы связали пожилую женщину, заклеили ей рот, пытаясь выяснить местонахождение Князевой, стали ее пытать и в конце концов убили. После этого вы стали ждать появления Гжибовской, но вместо нее в квартиру Корякиной пришли другие люди, которые, оглушив и связав вас и Барченко, позвонили в милицию, которая вас арестовала. Так было дело?

— Вот-вот, я ж и говорю, другие люди. Я ж все время вам это говорю, Федор Андреевич. Они ж ведь и замочили старуху, мы с Бариком ее не трогали. Мы не трогали ее вообще, нас подставили, круто подставили.

— Нет, вы ее трогали по заданию Кирьякова. А другие люди были посланы соперниками Косого, авторитетами, которые с ним не поладили. Они дождались, пока вы убьете Корякину, оглушили вас и связали, послав таким образом своеобразное предупреждение сопернику, то есть Косому. Но убили Корякину вы с Барченко. И задание убить ее вам дал Кирьяков.

— Да нет же, они и убили ее, Федор Андреевич, мы ее пальцем не трогали. Ее убили те, кто нас выключил и сдал, я ж говорю.

— Нет, Корякину убили вы с Барченко, по заданию Кирьякова. На что указывает многое.

Помедлив, Поня изобразил предельное удивление:

— Ну что на это указывает-то, что? Что многое-то, Федор Андреевич?

— Многое. Следы на месте преступления, отпечатки ваших пальцев, свидетельства соседей, видевших, как вы подъезжали к дому и поднимались по лестнице. Но прежде всего об этом свидетельствуют тайные письма, так называемые малявы, которые вы пытались переправить Кирьякову. Эти малявы перехвачены.

По тому, как Поня отвел глаза в сторону, Свирин понял: удар попал в цель.

— Вы ведь посылали малявы Косому, Виталий Васильевич?

Поня, только что очень оживленный, сидел, застыв и глядя в одну точку.

— Значит, посылали, молчание — знак согласия.

— Согласия… — Подняв голову, Панкратьев посмотрел на Свирина безучастным взглядом. — Федор Андреевич, да вы что? Какие еще малявы? Кто вам мог такое сказать?

— Мне сказали об этом работники Лефортовского СИЗО, которые их перехватили.

— Перехватили… Это они придумали. Ничего не знаю ни про какие малявы.

— Они это не придумали. — Свирин придвинул к Панкратьеву лежащие на краю стола копии перехваченных писем. — Вот эти письма, посмотрите. Из их текстов следует, что вы направили Косому отчаянную просьбу найти для вас и Барченко хорошего адвоката. Причем это была не одна отчаянная просьба, а несколько. Посмотрите, посмотрите, это ведь написали вы.

Мельком взглянув на письма, Поня покачал головой:

— Федор Андреевич, первый раз все это вижу.

— Виталий Васильевич, вы ведь даже не посмотрели как следует. Посмотрите.

— И смотреть не нужно, не мое это, я этого не писал.

— Все же посмотрите.

— Федор Андреевич, а что мне смотреть? Я знаю, я никаких писем не писал.

— Но почерк же ваш?

— Почерк… — Панкратьев усмехнулся. — Не мой это почерк, а потом, что почерк, почерк можно подделать.

— Нет, почерк нельзя подделать.

— Федор Андреевич, повторяю: не писал я никаких писем.

— Хорошо, будем считать, что вы их не писали. Будем считать также, что вы верны так называемому воровскому долгу и не хотите выдавать Косого. Но дело-то в том, что он вас давно выдал.

Сказав это, Свирин смог уловить короткий взгляд, брошенный на него Панкратьевым. Видимо заметив промах, Поня тут же отвел глаза и опустил голову.

Выждав немного, Свирин продолжил:

— Он вас выдал, потому что он никогда не будет искать вам хорошего адвоката. Наоборот, он сделает все, чтобы с помощью нанятых им людей из заключенных, а может, и из охраны убить вас и Барченко прямо здесь, в следственном изоляторе.