Нова Рен Сума - 17 потерянных

Снег исчез и уступил место дорожному покрытию. Трещины на нем те же самые, что я видела во сне, и я стараюсь не наступать на них. Черные железные ворота с визгом и скрипом распахиваются, как это обычно и происходит. Ступени не рушатся под моим весом, хотя я этого боялась, когда приближалась к двери. Дверь открывается. Потому что она никогда не бывает заперта — ни для любой из них, ни для меня.

Внутри дома поднимается стена жара, идущего от костра. Огонь прожигает отверстие в потолке. Я пригибаюсь, когда с него падает люстра. Я настолько углубилась внутрь, что из-за жара моя кожа должна была бы покрыться пузырями, а одежда воспламениться, но я ничего не чувствую, словно этот жар до меня не доходит.

Вот тут-то они и начинают выходить ко мне. Одна девушка появляется из-за балюстрады, другая из соседней комнаты. Одна из-за задернутых штор, еще одна поднимается с пола, ведь здесь нет мебели, на которой можно было бы сидеть. Они спускаются по лестнице из комнат наверху и собираются вокруг меня.

Короткая вспышка, и я больше не вижу дом, а только тихую территорию лагеря. У моих ног горит костер из палочек и веток, вокруг которых лежит зола.

Но затем ночь становится тем же, чем и была, как это было заранее известно Фионе. Мы выкурили их из дома, как она и говорила. Дым рассеивается, и я вижу, что девушки здесь. Девушки, которых я не видела с тех пор, как меня положили в больницу. Теперь они окружают меня.

Натали Монтесано была уверена в том, что ее друзья вернутся за ней, а не оставят в разбитой машине на скользкой крутой дороге после катастрофы, но они не вернулись, и Натали ушла не оглядываясь. Даже когда ей хотелось оглянуться.

Шьянн Джонстон иногда представляла, что снова пройдет по школьным коридорам, но теперь уж с обрезом под мышкой. Ученики увидят его и поразевают рты. Коридоры опустеют, а она положит обрез на пол, потому что вовсе не собиралась пустить его в дело, и напьется воды из фонтанчика, чего ей никогда не удавалось сделать прежде без того, чтобы ее не окунули в него, и улыбнется.

Айзабет Вальдес не стала бы садиться в машину к незнакомому человеку, если бы при ней не было столько книг и не шел сильный дождь. Она не стала бы тащить все эти книги с собой, не будь у нее в понедельник трех тестов. Так что если бы не это, она была бы у себя дома, в безопасности.

Мэдисон Уоллер купила три модных журнала, собираясь поехать в город. И до сих пор тренирует свое лицо для работы перед камерой, даже если ее никто не может видеть.

Иден ДеМарко. Ей хотелось лишь увидеть Тихий океан и окунуть в него пальцы ног. Это все.

Юн-Ми и Мора Моррис. Обе они полагают, что любовь меняет человека, делая его лучше, и сходятся на том, что вполне возможно найти свою единственную, когда тебе всего семнадцать, и неважно, что скажут родители, когда ты приведешь девушку домой.

Кендра Ховард. Она считает себя самой смелой, самой крутой, самой отвязной девушкой из всех одноклассниц, известных ее знакомым парням. И готова держать пари, что они до сих пор разговаривают о ней ночи напролет и пьют за нее холодное пиво. И вспоминают, как высоко она прыгнула, как глубоко ушла под воду, какой была бесстрашной — бесстрашней многих парней. И они никогда ее не забудут. Да упокоится с миром.

Яна Афсана Дин верит в то, что вполне могла бы начать новую жизнь с Карлосом в Мехико, хотя люди уверяли ее в обратном. Они жили бы вдвоем на побережье и выращивали цыплят, продавали бы на улице испеченные ею пирожки и так прокормили бы себя, достигли бы некоторого процветания и даже нашли бы свое счастье.

Хейли Пипперинг сделала что-то такое, о чем не может сказать вслух, потому что от этого ей делается плохо. Она хочет лишь, чтобы ее родители знали, что на этот раз она никуда не убегала, даже если они считают иначе. На этот раз она хотела остаться.

Трина Глэтт всегда мечтала найти отца, который бросил ее, когда она была совсем малышкой, чтобы задушить его, обвинив во всем плохом, что когда-либо случилось с ней. Но втайне ей хочется обнять его и признаться, что она скучает по нему. И если он пригласит ее на бейсбол, или покидать фрисби на заднем дворе, или предложит что-либо еще, она, скорее всего, согласится. Она сказала бы ему об этом, если бы могла.

Девушки много чего сказали бы людям, которых потеряли. Если бы могли.

Все эти девушки. Столь за многими надо сегодня уследить. У меня голова идет кругом. Вот только чего-то не хватает. Что-то идет неправильно. Девушки подходят ближе и тесно обступают меня. И я не могу понять, что находится в самом центре этого сплетения — костер или я.

Ночь потихоньку сходит на нет.

Покрытые сажей стены дома оказываются высокими стволами деревьев; лестница наверх — холмами, поднимающимися к неясно прорисовывающемуся на фоне неба горному хребту; высота потолка бесконечна, потому что он не что иное, как звездное небо. Булавочные уколы капель дождя кажутся мне мягкими, как зола, но холодными. Окружающее продолжает меняться: я нахожусь в «Леди-оф-Пайнз» — стою в середине круга из камней, где дети летом поджаривали на огне маршмеллоу. Я в доме своего сна. Мой сон здесь, или же это место стало его частью; я не вижу разницы между этими утверждениями.

Руки девушек крепко переплетены, хотя никто из них не поет. Это не летний лагерь. Этой ночью не горланят песни, не подносят к лицам фонарики, делаясь похожими на упырей, не рассказывают истории о призраках. Сегодня призраки сами рассказали свои истории.

Я обвожу глазами пространство вокруг огня. И не могу избавиться от беспокойного чувства. Светлые волосы Мэдисон в свете костра кажутся живыми, в ее глазах сверкают бесчисленные звезды, но это не она. Трина стреляет в меня угрожающим взглядом, но это тоже не она.

И тут я понимаю: да, девушки освободились. Некоторых из них (Яну, Хейли) я узнала совсем недавно. С другими же (с Натали, со Шьянн) словно знакома с первого класса. Но среди всеобщего оживления я никак не могу найти одно лицо — то, что искала в шипящем, вызывающем головокружение дыму, боясь не разглядеть его. Наверное, это потому, что они двигаются очень быстро. Мне кажется, если все будет происходить медленнее или они вообще остановятся, я сразу же увижу эту девушку.

Где Эбби?

Она не вышла из дыма. До сих пор не вышла. Ее здесь нет. После всех своих усилий я так и не нашла ее.

Поворачиваюсь к Фионе спросить, в чем же дело. Я вижу Фиону. Она ни с кем не держится за руку, не входит в круг, а только наблюдает за происходящим. Только ждет. Желая полюбоваться катастрофой, которая вот-вот произойдет, со стороны, а потом оказаться ни при чем.

Она хочет, чтобы я присоединилась к девушкам. Она считает несправедливым, что я живу при свете дня, разъезжаю на фургоне, где захочу, захожу в любой дом, общаюсь с людьми, которые любят меня, — в любой момент, в любой день. Но она забыла о том, что я лежала в больнице и все это было мне недоступно. Потому что нас окружает небо, населенное тенями, и убежать от судьбы невозможно.