Нова Рен Сума - 17 потерянных

Мне теперь восемнадцать.

Затем Фиона встречается со мной взглядом, и я начинаю сомневаться в своих подозрениях насчет нее. Я сомневаюсь во всем.

Нет, она привезла меня сюда не для того, чтобы убить. Она ждала появления Эбби с тем же нетерпением, что и я. Она смотрит на огонь, ждет и тоже гадает, где же та.

И Фиона принимает решение.

Она хватает меня за руку. Не могу сказать, чувствую я ее прикосновение или же это ощущение лишь всплывает в моей памяти. Ее ладонь крепко держит меня за предплечье, что напоминает мне о той ночи, когда мне было восемь лет, а ей семнадцать, и она запихнула меня в шкаф. Но сегодня мне гораздо больнее от ее хватки, потому что она схватила мою левую, порезанную руку.

Мы должны сжечь это место дотла.

Нет, нет, подожди, мы пока не можем сделать этого, пытаюсь втолковать я Фионе. Здесь нет Эбби. Сначала мы должны найти ее, и только потом можно будет…

Но я не такая быстрая, как она, и не могу угнаться за ней. Она бежит вниз по холму с бутылкой керосина в руках. Слишком поздно. Она начнет разрушать мир без меня.

Она велит мне тоже делать это. Дергает нас всех за ниточки и раздает команды. Скоро в руках у девушек оказываются палки, подобранные на опушке леса, они освещают ими лес. Канистру я держу в здоровой руке, она открыта, и керосин льется на пальцы ног.

Я начинаю гадать: не поздно ли вызволить Эбби? Фиона ведет себя так, что, может, и поздно. И если мы разрушим это место — лагерь, где жила Эбби перед своим исчезновением, то тем самым освободим ли ее? А заодно и всех нас. Даже меня.

Сначала занимаются домики, стоящие ближе всего к лесу. Мы поджигаем пустые кровати. Затем дело доходит до офиса — небольшого здания с широким крыльцом — мы льем керосин по всему его периметру. Столовая — небольшое строение на самом краю комплекса, и мы поджигаем ее, словно птичье гнездо. Каноэ вспыхивают так, будто их уже успели пропитать горючим, и они только и ждали, чтобы к ним поднесли огонь.

В воздухе полно дыма, как это всегда было в снах; и пахнет точно так же.

Но есть и отличие. Кто-то зовет меня сквозь дым. Голос. И это не голос у меня в голове и не шепот на ухо, он принадлежит не девушкам с факелами у меня за спиной.

Это реальный голос, кричащий в реальной ночи. Здесь, в лагере, со мной кто-то есть.

Боюсь, это наваждение, что мой ум помутился. И когда он подбегает ко мне с паникой на лице и тревожно спрашивает: «Лорен, ты в порядке, Лорен?» — у меня уходит немало времени на то, чтобы осознать: нет, это не привидение, не часть сна. Это Джеми.

Джеми уже был здесь со мной, и мне следовало бы догадаться, что он знает, где меня искать.

Он вопит. На меня.

— Это все ты? Что ты натворила?

Он имеет в виду огонь. Я смотрю ему за спину, ожидая увидеть море извивающегося огня, по краю которого стоят девушки, подняв факелы как можно выше, будто пытаются поджечь ночь. Они были способны разрушить целый мир, который у них отняли. Они могли покончить с ним.

Но вижу огонь только в тех местах, которые сама же и подожгла, а на снегу — керосиновый след, к которому никто не поднес спичку. Огонь горит, в небо поднимаются черные клубы дыма, но все это не так всеохватно и страшно, как я себе представляла.

Девушек нигде не видно.

— Зачем ты это сделала? — уже спокойно спрашивает он, делая большой шаг по направлению ко мне.

И я делаю шаг навстречу, чтобы сократить расстояние между нами.

— Это было необходимо, — отвечаю я, с трудом выталкивая слова из горла. Я кашляю, и говорить мне трудно. — Она… Они…

Он держит меня; его руки снова обнимают меня. Я знаю, что должна заставить его убежать в лес. Уходи, Джеми. Я горю. Уходи, прежде чем я сожгу и тебя .

Но он прижимается ко мне, его пальцы утирают слезы с моего лица, а я даже и не знала, что плачу, и говорит слова, успокаивающие бушующую во мне ярость. И все, что когда-либо было между нами, не мертво и не втоптано в снег, а каким-то образом возродилось и вернулось к нам.

Его голос звучит у меня в ушах — он не фантом, не демон, не галлюцинация. И я переключаю на него все свое внимание, слышу только его.

— Все хорошо, — вот что говорит он. — Посмотри на меня, Лорен. Посмотри на меня. Их нет. Они не настоящие. Они не настоящие. Я настоящий. И я здесь, с тобой.

Ниже на холме происходит какое-то движение, и мы отстраняемся друг от друга. Я вижу некую фигуру, которую поначалу принимаю за Фиону, явившуюся увести меня от Джеми, чтобы я осталась с ней и только с ней, как это было в начале вечера, но фигура эта темная и гораздо крупнее, чем Фиона казалась мне даже во воспоминаниях.

Это мужчина. И, боюсь, я его знаю.

— Ты натравил на меня копов! — в ужасе шиплю я на Джеми, но он, похоже, тоже ошеломленный, увлекает меня с тропинки в самую чащу деревьев.

— Это не я, клянусь, — говорит он мне на ухо. — Стой тихо.

— Но ты позвонил маме, — шепчу я, желая пробраться ему в голову и найти там ответ. Он смотрит вниз, я смотрю на его лицо.

— Да, — соглашается он. — Конечно, я ей позвонил.

— А она, должно быть, позвонила им. — Показываю на мужчину у подножия холма. — Это полицейский.

На снежном фоне невозможно не заметить телодвижений упакованного в темную одежду человека. Он смотрит вверх, на островки огня, и, похоже, не замечает прячущихся в лесу нас. Огонь заставляет его перемещаться быстрее. Но направляется он не к пламени, а куда-то еще.

Скоро становится ясно, что идет он к ремонтному цеху — по тропинке, на которой я нашла шарф. Тут я понимаю, что следы на снегу принадлежат не животному, а человеку — тому, кто представился полицейским Хини, и у меня екает сердце. Он назвался именно так или я что-то путаю?

Джеми читает мои мысли:

— Считаешь, это тот самый парень?

Я киваю.

— Я думал о нем. Той ночью. Не поверил, что он полицейский… Может, охранник. Но чтобы из полиции…

— Мама говорит, он там не работает, — отвечаю я.

Как бы там его ни звали, кем бы он ни был, но в данный момент он сражается с замком на двери ремонтного цеха. Распахивает ее и исчезает внутри.

— Ты тоже это видишь? — тихо спрашиваю я Джеми, желая удостовериться в том, что все правильно. Моим глазам доверять нельзя. Не уверена, что отныне можно будет полностью доверять любой части моего тела.

Джеми ограничивается кивком и продолжает пристально наблюдать за человеком в темной одежде. Он стоит тихо, не издавая ни звука. Его тело выпрямляется и напрягается, и я могу поклясться, что ему очень холодно, что он холоднее снега, в котором мы утонули по колено.

Недалеко от нас продолжает гореть огонь. Но если мы пойдем вниз по тропинке, чтобы покинуть лагерь, нам придется миновать ремонтный цех. Теперь я знаю, что этот мужчина не полицейский, и совершенно уверена: на глаза ему лучше не попадаться.