Джозефина Тэй - Поставь на карту жизнь. Любить, но не терять рассудка. Что сказал покойник

— А как же!

— Ну и что он сказал?

— Перед нами повозка!

— Вижу! Что он сказал?

— Вот и шеф так же приставал. Ты что, тоже запрешь меня? В подвале? Ну ладно, мне не жалко, могу и сказать…

И одним духом я выложила весь текст по-французски. Надо было учить иностранные языки, всегда ему это говорила.

Дьявол жутко рассердился.

— Не валяй дурака, переведи!

— На той карте, которую он мне показал… — таинственным шепотом произнесла я, и перед глазами предстала абстрактная картина огромных размеров. — Ах, какая это карта! Весь земной шар в мельчайших подробностях. Все меридианы и параллели на ней пронумерованы, а цифрами обозначены расстояния между ними. Наверное, предварительно все было вымерено…

— Ну, ладно, а где это?

Я покачала головой:

— Даже если бы я и хотела, не могу тебе сказать. Горло перехватит, и язык онемеет, такие уж у меня на этой почве комплексы. Никому ни за какие сокровища не скажу.

— Ну, скажи, ведь мне интересно. Разве можно найти в Европе такое место, которого бы никто не знал?

— Таких мест много, — со вздохом произнесла я. — Родопы, например. Вот ты, смог бы ты найти что-нибудь в Родопах? Там тысячи пещер…

— Но ведь это не в Родопах?

Говоря это, он взглянул в зеркальце и нажал на газ. Во мне все оборвалось.

— За нами гонятся? — в страхе вскричала я. — Что будем делать? Пистолет! Где у тебя пистолет?

Дьявол настолько испугался моей реакции, что резко тормознул, и я чуть не вылетела через переднее стекло.

— Да что с тобой? Нет у меня пистолета. Никто за нами не гонится. Успокойся и не пугай меня.

— Я тебя пугаю! Это ты меня напугал. Просила же тебя, чтобы ехал медленнее. А ты вдруг нажимаешь на газ, как будто за нами гонятся. За мной гонятся от самой Бразилии, понимаешь ты это? У меня уже комплексы на этой почве.

— Не комплексы, а дурь! Тут сам с тобой спятишь. Ну, ладно, ладно, поеду медленнее. Смотри, нас обгоняет обычная «Волга»!

— Да пусть хоть и «трабант»! Я в своей стране, я хочу наконец жить спокойно.

Некоторое время мы ехали молча, проехали через Пневы. Меня все больше охватывала усталость.

— Так где же находится этот остров сокровищ? — небрежно спросил он.

— А, на краю света, — пробурчала я. — Отвяжись. И помедленнее, пожалуйста.

Он опять увеличил скорость, но у меня уже не было сил протестовать. Некоторое время я ехала, ни о чем не думая, любуясь ландшафтом. В душе, однако, исподволь зрело беспокойство, которое вскоре приняло форму вполне конкретного вопроса: как они могли оказаться у самой границы Польши? О том, что я собиралась возвращаться через Копенгаген, знали многие, я трубила об этом направо и налево и не удивилась бы, если бы они ожидали меня на пароме. Но как они могли оказаться здесь? Ведь выехала я внезапно, собралась за какой-то час. Ехала через Ганновер, и можно было предположить, что дальше поеду через Гамбург и Путтгартен, там-то, по логике, они и должны были ожидать меня. От Ганновера я ехала без остановки, только выпила кофе в Берлине, да еще поспала ночью на шоссе. Сколько же это заняло времени? Совсем немного — от полудня одного дня до утра следующего. А они уже поджидали меня на автостраде, значит, приехали туда заранее. Почему не в Копенгаген? Ведь я послала Алиции телеграмму, что приезжаю. Да, надо будет немедленно ей позвонить, а то беспокоится небось, что я опять пропала… Когда они могли узнать, что я поеду через Берлин? Только за Ганновером, где расходятся автострады. Как же они успели раньше меня?

Снова и снова перебирала я в памяти события, пытаясь докопаться до истины, и вдруг, подобно взрыву бомбы под самым носом, меня ослепила такая страшная догадка, что я на момент потеряла возможность вообще что-либо соображать. Все, абсолютно все, с кем я разговаривала, знали, что я еду через Копенгаген. Я сама была убеждена в этом. И только один человек знал, когда я приеду, какой дорогой и на чем…

Благостное чувство безопасности и счастья покинуло меня. Я сидела как парализованная, а догадка росла и подкреплялась фактами. Я звонила ему из Нанси, поговорила с ним и пошла спать. Выехала только на рассвете следующего дня, у них было много времени… Он один знал, он один!

И тут сразу же меня огорошила другая мысль. Откуда он знал, что тайник находится в Европе? Я рассказывала ему о Бразилии, о Южной Африке, о пребывании шефа на Ближнем Востоке и прочее. В распоряжении Дьявола был весь мир, так откуда же он мог знать, что именно в Европе?..

Из ужасающего хаоса, бушующего в моей душе, постепенно отсеялись эмоции и сформулировались четкие, логичные выводы. Но нет, это невозможно… Я смотрела прямо перед собой, боясь повернуть голову и взглянуть на него. Еще три года назад я тут же выложила бы ему свои подозрения, потребовала бы немедленных объяснений, заставила бы его рассеять мои сомнения, устроила бы роскошный скандал и кончила тем, что расплакалась бы в его объятиях. А вот теперь…

— Кому ты сообщил о моем приезде? — как можно невиннее поинтересовалась я, отчаянно надеясь, что, может, все-таки…

— Никому, — буркнул он. — Ты ведь просила никому не говорить.

— Как? Ни Янке не сказал, ни Ежи, ни даже моей маме? Никому?

— А ты думаешь, у меня было время? Я собирал деньги, чтобы было чем заплатить пошлину на границе. Да и до этого проклятого Колбаскова не так-то просто добраться. В пятницу я вылетел на самолете до Шецина, а из Гожува ехал на такси. Ни с кем не успел увидеться, никто не знает о твоем возвращении, так что ты можешь рассчитывать, что для всех это будет сюрприз.

— Ты уверен, что абсолютно никому ни слова не сказал о моем возвращении?

Наверное, в моем голосе прозвучало что-то такое, что заставило его внимательно посмотреть на меня.

— Абсолютно никому, — уверенно подтвердил он. — А почему тебя это так волнует?

Теперь я уже не сомневалась, что он говорит неправду. Так просто и непосредственно он ни в коем случае не ответил бы, если бы это было правдой, это не в его натуре. Наверняка он кому-то сообщил о моем приезде, но не хочет мне говорить. Кому? Своей новой симпатии? Черт бы побрал эти его бесконечные симпатии! Сейчас не это для меня важно. Итак, он сказал девушке, а она кому-нибудь разболтала…

И опять я поймала себя на мысли, что вела бы себя совсем по-другому, будь это три года назад. Я бы ему прямо сказала, в чем дело, ибо верила, что он поймет всю серьезность положения, всю опасность, которая мне грозит, и его это встревожит. Характер ему не позволит прямо признаться, что он разболтал, но он мне дал бы это понять, а после мы бы вместе подумали над тем, что делать. Так обстояло бы дело три года назад. Но не теперь…

Он выжимал сто сорок километров и срезал повороты с непроницаемым выражением на лице. Еще не совсем понимая, что произошло, я тем не менее чувствовала, как земля уходит у меня из-под ног. Единственное безопасное место на земле вдруг перестало быть безопасным. Весь мир вокруг меня — это бездонная, черная пропасть, и нет мне нигде спасения. Стоит ли жить? Да нет, не может этого быть. Надо стряхнуть с себя этот кошмар. И, сделав над собой огромное усилие, я попросила его: