Мария Спасская - Молитвослов императрицы

— Вы даже себе не представляете, милый вы мой Воскобойников, как давно я не был на родине. Еще до войны уехал из России. Чудом избежал Гулага, ибо мои работы были признаны антинаучными и объявлены мракобесием. Мне повезло — меня пригласил один финский приятель, занимавшийся той же проблематикой, что и я. Сначала все шло хорошо. В лаборатории Ласло Торена мы вместе работали над расчетами, а потом этот сукин сын проникся совершенно противоположными идеями. Меня прогнали из института, я остался без средств, а сегодня вы имели счастье лицезреть, как мой приятель громче всех освистывал меня.

Амбарцумян неожиданно сменил тему разговора:

— Не хотите спросить, на что я живу?

Совершенно растерянный Влас потрясенно выдохнул:

— Хочу, но стесняюсь.

Физик захихикал и, склонившись к уху Воскобойникова, прошептал:

— На то, что удастся украсть из прошлого. За семь минут не очень-то развернешься, но несколько редких вещичек мне перепало. У меня даже есть постоянный антиквар, готовый платить за мою добычу любые деньги.

— А не боитесь, что ваше вмешательство нанесет непоправимый вред? — недоверчиво поинтересовался журналист.

— Да бросьте! — небрежно отмахнулся физик. — Я занимаюсь этим делом почти год, и никаких кардинальных изменений в мировой истории не прослеживается. Я полагаю, что самое страшное, что может произойти в результате моего вмешательства, — это какая-нибудь дама родит не двух детей, а одного. Или неизвестный нам старик скончается раньше времени. А может, наоборот — переживет отпущенный ему срок.

— Не слишком ли вы легкомысленно подходите к таким глобальным вопросам? — В голосе Воскобойникова явственно звучала тревога.

— А вы, юноша, на мой взгляд, напротив, излишне драматизируете. Какая по большому счету для человечества разница, что вы, допустим, в детстве дружили с Ивановым, а после моего вмешательства вдруг выбрали себе в друзья Петрова? Вы слишком много внимания уделяете несущественным мелочам. Если бы все учёные думали о такой ерунде, как последствия их экспериментов, уж поверьте мне, великих открытий бы не происходило.

— А из будущего ничего не пробовали приносить? — заинтересовался Влас.

— Не рискую, — совсем тихо ответил Ашот Шавлович. — В будущем много диковинных предметов, назначения которых я не ведаю. Не думаю, что на эти вещицы будет какой-то спрос.

И, заозиравшись по сторонам, заторопился к выходу, приговаривая на ходу:

— Наша остановка, Влас Власович. Выходим.

Они сошли перед высокой плотной оградой и двинулись с людским потоком в широко распахнутую калитку, перед которой кассирша меняла наличные деньги на синие бумажки билетов. Сверяясь с компасом, по вымощенной плиткой дорожке дошли до крытого террариума и вместе с другими посетителями вошли в застекленное помещение.

— Теперь сюда, — не отрываясь от компаса, вел Власа ученый. — Вот сюда. Все. Стоим.

Они остановились в небольшом закутке перед витриной с питонами и принялись ждать. В какой-то момент Влас ощутил легкое покачивание, и коряга за стеклом утратила четкие очертания.

— Вот оно! Искривление пространства! — победоносно прошептал Амбарцумян. — Значит, расчеты совершенно правильные! Помеху в зале академии наук все-таки создал радиопередатчик.

В следующий момент, оглянувшись по сторонам, Влас понял, что стоит на улице, а перед ним клетка с тигренком. Террариума больше не было. Его место занимали вольеры с хищниками. Их было немного, можно сказать, что все звери были наперечет. Да и сам зоологический парк уменьшился до размеров сквера, над которым планировали продолговатые болиды, заполненные людьми.

Власом овладела паника:

— Ашот Шавлович, что происходит?

— Просто стойте, и все. Не двигайтесь, — зашипел ученый. — Я уже видел такие самолеты. Полагаю, что это автомобили будущего.

Не отрываясь, Влас следил по часам за медленно ползущей минутной стрелкой. Ровно через семь минут он поднял глаза и в самом деле снова увидел перед собой стойку с питонами.

— Ничего себе! — только и смог выдохнуть журналист.

— Ну как, впечатляет? — радостно заулыбался автор открытия.

Воскобойников схватил руку физика и, с уважением пожав, выдохнул:

— Не то слово!

Растроганный Амбарцумян залился краской удовольствия. Секунду подумав, осведомился, тут же предложив:

— Влас Власович, вы временем располагаете? Может быть, поедем ко мне?

— Не так чтобы сильно располагаю, — припомнив пронизывающий взгляд руководителя группы, скупо улыбнулся Влас. И тут же, отбросив сомнения, решительно проговорил: — Но к вам поедем обязательно.

Ученый жил в старом доме на узкой улочке. Чтобы попасть к нему, требовалось миновать заваленный бочками двор и спуститься в провонявший селедкой подвал.

— Жилье снимаю у торговца рыбой, — извиняющимся тоном проговорил Амбарцумян. — Безработному в Хельсинки трудно найти приличную комнату.

— У вас уютно, — осматривая колченогую мебель и повисшие лоскутами обои, похвалил Влас. И, усевшись в продавленное кресло, спросил: — И что вы дальше планируете делать? Как распорядиться своим открытием?

Плюхнув чайник на электрическую плитку, физик смущенно зарделся:

— Возможно, это покажется странным, но, много лет скитаясь вдали от родины, я принял решение вернуться назад. Времена теперь не сталинские. Думаю, меня простят и примут.

— Может, даже лабораторию выделят, — подхватил Влас.

— В Москве у меня остался сын, — дрогнувшим голосом сообщил хозяин подвала. — Когда я уезжал, Илья подавал большие надежды, учился в физико-математической школе и наверняка пошел по моим стопам. Как вы думаете, Воскобойников, мне позволят взять Илюшу в свою лабораторию?

— Непременно! — соврал Влас. — А как же иначе? В Советском Союзе приветствуются династии.

Разливая по щербатым чашкам рыжий финский чай, физик подмигнул Власу, предложив:

— Как насчет коньячку в чаек плеснуть?

— Я только «за», — откликнулся журналист, уже зная, что будет делать дальше.

Вот она, возможность вернуться в прошлое и обмануть злодейку-судьбу! С тетрадью физика он сможет горы свернуть! Весь оставшийся вечер Влас подливал и подливал хозяину коньяк, но, опьяненный открывающимися перспективами, физик не замечал вероломства гостя.

— Вы уж про меня как следует напишите! — заплетающимся языком бормотал он. — Вы так напишите, чтобы генеральный секретарь стукнул кулаком по столу и потребовал: «А ну-ка, подать сюда Амбарцумяна!» Напишите? Нет, правда, напишите?