Сергей Зацаринный - Шведское огниво

– Помогите мне! – вдруг запричитал человек, – Меня похитили и удерживают здесь против моей воли! Меня зовут Иов, я чужестранец.

Грозный оборотень, слуга зловещего вестника богов ворона Хугина, стоял съёжившись, прикрывая руками срам, и лил горючие слёзы:

– Эта похотливая кобыла! Она меня держит здесь. Одежду отобрала, чтобы я удрать не смог. И принуждает меня к блудному сожительству.

– Видно сильно принуждает, – нашёл в себе силы улыбнуться наиб.

– Будь проклят тот день и час, когда я с ней связался! – возопил узник любви, – Кто же знал, что она прицепится, хуже репья? Как услышала, что уезжаю, так вообще ополоумела. А потом подослала каких-то здоровенных амбалов. Они вытащили меня через потайной лаз, опоили сонным зельем и привели сюда. Моченьки моей уже нет! – отчаянно взвизгнул он напоследок.

– Не плачь, несчастный. Твои мучения окончены, – Злат постарался выглядеть серьёзным, – Ты ведь собирался к эмиру Могул-Буге? Он сам к тебе приехал.

Наиб повернулся и вышел из бани. Позади хохотал Могул-Буга, только сейчас сообразивший в чём дело.

– Этим миром правит любовь, – философски заметил Злат. Он зло плюнул на стебель конопли, склонившийся на тропинку, добавив, – И бабы!

Всё закончилось. Рассеялись от ясного света дня зловещие тайны, улетели в свой загадочный мир призрачные джинны, в царские чертоги ушли судьбы народов и царств. Осталась простая жизнь. С земными заботами, насущным хлебом и повседневными хлопотами.

Злат долго и скучно ругал любвеобильную вдову, угрожая ей немыслимыми карами и присудив огромный штраф. Потом, под горячую руку, стращал Учвата. Стращал на совесть – старьёвщик сразу признался, что организовал ограбление менялы, за которое ему заплатили кучу денег. Кто заплатил? Этот человек хорошо позаботился, чтобы его не смогли найти. Лица не открывал, встречи всегда назначал в разных местах. Деньги заплатил вперёд. А сам даже ларец, украденный у менялы, не забрал. Он так и лежал у Учвата в амбаре, спрятанный под старыми вещами.

Всё вернулось на круги своя, как говорил древний мудрец. Затянули насущные дела, накопившиеся за это время.

Заглянул, наконец-то и в гости к эмиру. Благо, рассказать теперь было что. На весь вечер хватило.

– Охальником оказался этот чужестранец, каких мало, – повествовал он, под дружный хохот эмировых жён, – Носился, загня хвост, по бабам. А мы на джиннов грешили.

– Бабы, они страшнее нечистой силы – добродушно поддакивал, разомлевший от мёда эмир.

Жёны подкладывали Злату вкусные кусочки, угощали какой-то особенной куропаткой с орехами, да ещё завернули с собой в платок медовый чак-чак. Очень огорчались, что такой хороший мужчина до сих пор не женат. Даже намекали, что у них есть кое-кто на примете.

Через пару дней в его каморку во дворце зашёл Туртас. Он был в дорожном плаще и с сумкой:

– Пришёл попрощаться. Уезжаю. Юксудыр сегодня эн-Номан увозит с собой. Ну, и я с ней.

Шейх отправлялся в Новый Сарай на праздник возлияния молока. Ехали все вместе. Эмир, Наримунт, Алексий. Путь неблизкий, так веселей.

Злат пошёл к эмиру, получать указания на время его отъезда. Здесь его ждала неожиданная новость:

– Со мной собирайся! Велено тебе тоже там быть с помощником твоим – этим шакирдом. Сегодня голубиная почта приказ принесла.

Поездка на этот праздник была делом хлопотным. Проводился он в степи и участники с гостями жили в юртах и шатрах. Поэтому, вези всё с собой или рассчитывай на чьё-то гостеприимство. Злату с Илгизаром отводилось место в юрте эмира, эн-Номан взял с собой целых три шатра – один для Юксудыр. Он же настоял, чтобы эмир поставил отдельную палатку для Наримунта.

Строящуюся новую столицу хана оставили в стороне, сразу повернули в свободную степь. Там уже раскинулся целый город. Шатры, юрты, палатки, крытые повозки. Всё это стояло в безукоснительном порядке, разделённое строгой рукой распорядителей, на улицы, переулки, кварталы и площади.

Знать, священнослужители, представители городов и чужеземные гости собирались со всего огромного улуса Джучи на этот древний праздник, дошедший из седой старины с берегов золотого Керулена, где его с незапамятных времён отмечали предки монголов. Его как и прежде отмечали по всей великой империи наследников Потрясателя Вселенной. При дворе великого хана в далёком Ханбалыке, в Персии и у подножия небесных гор Тянь-Шань.

Праздник осеннего возлияния молока кобылиц. Говорили, что это какие-то особенные кобылицы – ослепительно белые. За ними ухаживали шаманы и знатоки древних обрядов. Из молока этих кобылиц делали драгоценный чёрный кумыс, доступный лишь избранным.

Эмиру определили место ближе к хану, эн-Номан потребовал поселить его на самом краю огромного лагеря-города.

Пока ставили юрты их разыскал Сулейман и передал Злату приглашение быть гостем Могул-Буги. Только направились они, к удивлению наиба, дальше. К золотому ханскому шатру. Проехали мимо и остановились у огромной юрты из белого войлока. Подступы к ней ограждала угрюмая стража. Сулейман проводил Злата только до порога, путь дальше ему был закрыт. Там, сидя на роскошном туркменском ковре, обложившись мягкими шёлковыми подушками, наиба ожидала любимая жена хана Узбека Тайдула. Могул-Буги почему-то не было.

– Я столько слышала о твоей прозорливости и проницательности, то даже не буду говорить, зачем тебя позвала. Ты и сам, наверное, знаешь?

– Ты хочешь знать, как я проник в тайну письма, пришедшего из далёких краёв.

– Ведь его не видел никто, кроме меня и начальника почты, – подсказала хатунь.

– Когда фокусник на базаре творит свои незатейливые чудеса, нам это кажется волшебством. Всё исчезает, едва мы узнаём секрет этого невинного обмана. Я расследовал дело об исчезновении одного чужеземца узнал, что он ехал для встречи с твоим братом. Обнаружил перстень Кулуг-Тимура.

– Отец жив? – привстала с подушек Тайдула.

– Он умер много лет назад. В булгарских лесах. Мне об этом рассказала девушка, у которой был этот перстень.

Хатунь протянула к Злату узкую белую ладошку. Ему подумалось, что эта нежная ручка цепко держит нити судеб целого царства.

– Перстень.

– Ты и впрямь поверила, что я всесилен? У меня его нет. Он у девушки, которая его привезла.

– Где она?

– Здесь. Приехала с эн-Номаном.

Глаза хатуни сузились, губы злобно сжались:

– Ты рассказал эту историю эн-Номану?

– А кому я должен был её рассказать? Эмиру? Или в харчевне на базаре? По крайней мере, он знает, как обращаться с тайнами.

– Ты прав, – смягчилась Тайдула.

Она хлопнула в ладоши и приказала вбежавшей служанке:

– Пригласите ко мне в гости эн-Номана. Скажите, что я его уже жду и угощение стынет. Быстро!