Лариса Соболева - Любовница Синей бороды

— На-та-ле… — начал читать имя по слогам Щукин. — Ди… Мон…

— Натале ди Монтеверио, — помогла ему Лада. — Он рассказывал, что в Италии любят ласкательную форму имени — родные звали его Наталино, а совсем близкие — просто Лино. Там его телефоны указаны, он живет в Неаполе, в Турине и в Риме. Думаете, это он украл картину?

— Что вы! — живо возразил Архип Лукич. Не хватало, чтобы пошел слух, будто следователь Щукин подозревает иностранца! Это ему грозит такими неприятностями… Нет, Архип Лукич намерен действовать осторожно, очень осторожно. — Синьор Натале где, Лада? В Италии. А кража совершена где? У нас.

— Но… вам не кажется, что он мог…

— Не кажется. Просто я хочу знать истинную ценность картины. Раз у итальянца прорезалась «память прошлого», он что-то знает о «Любовнице Синей Бороды». Лада, спасибо, вы оказали следствию неоценимую услугу.

Она попрощалась. Архип Лукич поблагодарил Зою Федоровну за предоставление кабинета, вышел из здания музея. В это время красавица Лада садилась в машину — она помахала следователю рукой, одарив очаровательной улыбкой. Ее увез счастливчик, которому она дарит себя. Так подумал мельком Щукин.

Вечером, пока Архип Лукич набирал на телефоне сложную комбинацию из цифр, Вадик с Геной, потягивая пиво, ибо стояла жара, состязались в итальянском языкознании.

— Я знаю, — хвастал Вадик, — слова «синьор» и «си», что означает «да». Еще — «чао».

— В таком случае я тяну на переводчика, — хмыкнул Гена. — К твоим трем прибавляю «ариведерчи», что означает «до свидания», «баста», что означает «хватит» и…

— Вспомнил! Амаретто — раз, Мадонна — два, папа римский — три.

— Пф! — фыркнул Гена. — Если я начну вспоминать спиртное, которое делают в Италии, и всех итальянских святых, ты будешь бледно выглядеть.

— Тише вы, остряки! — буркнул Щукин. — Лучше скажите: тут перед фамилией стоит частица ди. Ее надо употреблять или можно опускать?

— Насколько я понимаю, — пустился в рассуждения Гена, — это «ди» сродни французскому «де». Вот смотрите: «граф де Монте Кристо». А у нас — ди Монтеверио. Думаю, надо.

— Тсс! Кажется, соединилось…

Ребята подлетели к Щукину с обеих сторон, прильнули ушами к трубке.

— Si? — раздался в ней женский голос.

— Извините, я не говорю по-итальянски… — начал Щукин.

— А она вас не понимает, — съехидничал Вадик.

— Мне нужен синьор ди Монтеверио!.. — закричал Щукин в трубку.

— Она сказала «момент», что означает «ждите», — перевел главный знаток итальянского Вадик.

— Да тише ты! — шикнул Щукин, прикрыв трубку ладонью. Услышав бархатный мужской голос, он торопливо заговорил: — Это из России вас беспокоят… из прокуратуры города…

— О, Россия?! — обрадованно воскликнул синьор Монтеверио по-русски. — Да-да, я вас слушаю. Только говорите медленней.

— Помните наш музей и картину под названием «Любовница Синей Бороды»? Дело в том, что ее украли. Нам бы хотелось знать…

— Как вы сказали?! Украли мою картину? Вы не ошиблись?

— Да, украли. Ее не считают шедевром, поэтому нас удивила кража, ведь в музее хранятся более ценные вещи.

— Простите, ценность — понятие относительное. Моя картина очень ценная, думаю, грабители это узнали.

— Он второй раз сказал «моя»! — возмутился шепотом Вадик. — Что за жлобство? Эта картина — национальное достояние!

Архип Лукич замахнулся на помощника, показывая мимикой: если Вадик произнесет еще хоть слово, он ему врежет. Молодой человек отошел на безопасное расстояние.

— Вот и нам хотелось бы знать, в чем ее ценность. — Щукин замер, слушая тишину на другом конце провода. — Алло! Синьор Монтеверио! Вы слышите?

— Да-да, — ответил тот. — Я взволнован. Это ужасно. Я прилечу в Россию при первой же возможности. Будьте так добры, закажите номер люкс в вашем отеле.

— Благодарю вас, синьор Монтеверио! — Щукин не ожидал такой удачи. Продиктовав собеседнику свои телефоны, Щукин повесил трубку и отер лоб, взмокший от напряжения.

— Ничего себе! Запросто сядет в самолет и прилетит? — изумился Гена.

— Значит, бабок у него много-много, — сделал вывод Вадик. — А из вашей зарплаты, Архип Лукич, вычтут за телефонный разговор с Италией. И останется у вас бабок мало-мало.

— Ничего, посижу на диете, — усмехнулся Щукин. Он был очень доволен. — Что ж — тьфу, тьфу, тьфу, — скоро мы увидим сентиментального итальянца, который почему-то называет украденную картину своей. Но это ничего не значит, парни! Продолжайте поиски тех, кто работал в музее, меня интересуют новички. Причастен или не причастен синьор ди Монтеверио к краже, а выкрали ее наши, российские граждане. Значит, кто-то специально бывал в музее и хорошенько изучил его оснащение. Очень может быть, что делал он это открыто и вполне официально. Хотя бы одного из грабителей должны были видеть в музее. Интересно, где воры сейчас? Вывезли картину из города или нет?

Лада прикрыла веки от ветра, попадавшего ей в лицо из открытого окна автомобиля. Когда особенно сильные порывы перехватывали дыхание, отчего на секунду замирало сердце, она изумленно распахивала глаза, словно не понимала, где находится… В один из таких моментов ей вспомнился недавний разговор с приятельницей.

— Как! — ужаснулась Таня, когда Лада исповедалась ей. — Ты решилась на измену мужу? С твоими-то моральными принципами?

— Ну да. А почему — не смогу ответить.

— Измена, любовница… — покривилась Татьяна.

— Знаю, знаю! — запротестовала Лада, замахав руками и заходив по коридорчику, где подруга курила. — Звучит действительно пошло. А мне надоела праведность! Ни радости от нее, ни морального, ни физического удовлетворения.

— Конечно, ты не первая изменила мужу… Из мировой литературы я знаю, что будет потом. Сначала ты пожалеешь, потом тебе станет стыдно, ведь подобное просто так не проходит…

— Это будет потом, — нервно возразила Лада. — Собственно, о чем я пожалею? О том, что тосковала по элементарному вниманию? Что наконец ощутила себя женщиной, а не ходячим памятником всем дурам планеты? Нет, жалеть мне будет не о чем.

— Но сам факт обмана… Ну, не знаю. Уф, извечная бабская тема — муж, как присоска, вытягивающая из тебя энергию. Куда от этого деться? Только упасть в объятия другого.

— Ты прекрасно все понимаешь, — улыбнулась Лада.

… — Куда мы едем? — посчитала она нужным спросить сейчас Диму, сидя рядом с ним в его машине и отгоняя от себя свежие воспоминания, ведь разговаривали они с Таней всего-то полчаса назад.

— Ко мне, — сказал он. — Я скучал и думал о тебе весь день. Возьми.

— Что это? — спросила Лада, глядя на небольшой предмет в его руке.

— Телефон. Сто раз хотел поговорить с тобой, но на телефон музея неловко было звонить, не хочу компрометировать тебя.