Марина Серова - Дольче вита с риском для жизни

Георгий бросил смущенный взгляд вниз, где… Впрочем, это уже не важно. Важно то, что он производил очень комичное впечатление, застыв посреди холла в одной футболке с двумя кухонными ножами в руках.

— Ты всерьез собирался ими обороняться? — поинтересовалась я, отсмеявшись.

— На себя бы посмотрела, — буркнул новоиспеченный любовник, впрочем, вполне беззлобно. — Вообще-то у нас проблемы, — добавил он, натягивая джинсы. — В Италии не бывает бродячих собак. Этот пес явно чей-то, а значит, где-то недалеко хозяин. И не факт, что он тебя не видел. Дернул тебя черт дверь открывать!

— Я не подумала. — Брошенная в ванной одежда успела отсыреть за ночь, доставляя теперь дискомфорт. Впрочем, учитывая происходящее с нами, это явно не самая большая моя неприятность. — И что теперь? — Покидать уютное жилище, которое я, вот ведь удивительное дело, успела полюбить, категорически не хотелось. Будь моя воля, осталась бы здесь навечно, живя затворницей и питаясь одними консервами. Конечно, при условии, что Конфетин будет рядом — для удовлетворения моих естественных женских потребностей, так сказать.

— Теперь, друг мой Женька, нам придется сказать «спасибо» этому дому и идти к дому другому. Рисковать не будем.

— Да, но… Думаешь, нам и дальше будет так везти?

— Поживем — увидим. — Мужчина пожал плечами.

— И ты молчал? — Мне каким-то чудом удалось не захлебнуться возмущением. — Вот это ты гад!

Волна гнева поднялась в моей душе, сметая все положительные эмоции в отношении компаньона.

— У тебя с самого начала был план, но ты разыгрывал эту комедию. Зачем, кстати?

— А ты не догадываешься? — В глазах Георгия плясали озорные чертенята.

— Ага, конечно. — Мои глаза метали гром и молнии. — Забыл о своем долге, рисковал свободой, если не жизнью, и все это исключительно для того, чтобы побыть со мной наедине, да?!

— А почему ты полагаешь, что это невозможно? — Он явно забавлялся.

Решив, что достаточно его повеселила, я взяла себя в руки и продолжила разговор ровным тоном.

— Вполне возможно… Было бы, будь мы героями любовного романа. Но мы не они. Забыл? Мы с тобой в самом эпицентре остросюжетного детектива, а тут другие правила!

— Правила, правила. — В тоне собеседника сквозило недовольство. — Забудь ты про них! Никаких правил не существует, пойми. Как ты решишь, так и верно. Остальное — от лукавого.

— О, спасибо тебе, гуру психоанализа! — Фраза вырвалась сама собой, вопреки намерению прекратить пикировку. Конфетин же оказался мудрее, так как ничего не ответил и таким образом автоматически одержал победу в споре. Это ведь только недалекие люди полагают, что прав тот, за кем осталось последнее слово. Мудрецам, постигшим дзен, известно: вовремя промолчав, ты кладешь противника на обе лопатки. Пусть он потом мысленно захлебывается аргументами, толкая про себя пламенные речи. Пусть даже выскажет тебе все это вслух, так даже лучше, — тебе же достаточно взирать на него мудрым, слегка ироничным взглядом. Тем самым, которым обычно смотрит любящая мать на заходящегося в истерике малыша.

Досадливо прикусив губу, я отвернулась к окну, уставившись на проносящиеся за ним пейзажи. Комфортабельный автобус вез нас вместе с другими пассажирами, занятыми своими делами, обратно в сторону Рима — города, который, как показывал весь наш предыдущий опыт, таил множество опасностей для одиноких русских странников.

Устав от прекрасных, но однообразных пейзажей, от нечего делать принялась я рассматривать окружающих меня людей, затеяв игру, которой развлекалась время от времени, чтобы убить время и наблюдательность потренировать. Первым чести стать объектом моего внимания удостоился чернокожий парень с дредами, который вполне мог оказаться диджеем. Не удивлюсь, если именно сейчас он сочиняет новую композицию, чтобы вечером порадовать ею своих поклонников. Вряд ли женат. Скорее ведет разгульный образ жизни, развлекаясь с такими же не обремененными моральными принципами девицами. Наверняка мечтает прославиться, грезит о том, чтобы его творения покорили мир. Насчет наркотиков не уверена, но не исключено, что и ими не брезгует.

А вот та девица с малиновыми волосами почему-то напомнила мне беглянку, скрывающуюся от собственных родителей. Воображение сделало из них благопристойных итальянских католиков, не понимающих и не принимающих свое чадо. Вот оно и покинуло отчий дом в поисках себя и лучшей жизни. Отсюда и пирсинг, странный цвет волос и одежда, будто с чужого плеча.

— О чем задумалась? — ворвавшийся в сознание голос Конфетина прервал мои размышления.

— О том, какая ты сволочь! — слова слетели с языка сами собой.

— Знаешь, что ты мне сейчас напоминаешь? — Георгий ничуть не смутился и не обиделся. — Ты очень на самовар похожа!

— Чего?

— Пыхтишь, будто тебя хорошо раскочегарили, того и гляди кипятком брызнешь.

— Иди к черту! — процедила я сквозь зубы, пытаясь унять гнев и не желая признавать правоту собеседника. — Все это время, оказывается, мы могли… могли… — Нужные слова никак не находились.

— Могли быть с Кириллом, — подсказал Конфетин.

— При чем здесь он?!

— Не знаю. Пытаюсь понять, какого черта ты так завелась. Какая тебе разница, где прятаться? Да, я не рассказал тебе сразу о нашей с Севастьяновым договоренности, но что бы изменилось, если бы ты о ней узнала?

— Многое! — Интересно, он и впрямь не понимает? — Одно дело — надежное убежище, а другое… Или? — Меня осенила догадка. — Это все разыгранная тобой комедия и дом вовсе не заброшен? Ты с самого начала вел меня туда, делая вид, будто озадачен поиском жилища? Отсюда и провиант, и прочие блага — нас ведь словно ждали там. Разве нет?

Конфетин рассмеялся и отрицательно помотал головой. Он хотел что-то сказать, но не успел — автобус дернулся и остановился, шумно выдохнув выхлопные газы. Плавно и с характерным звуком открылись двери, и пассажиры лениво начали подниматься со своих мест, чтобы, подхватив нехитрый багаж, направиться к выходу. Мы с Георгием не торопились, решив убедиться, что на автобусной станции нас никто не встречает. Конфетин лениво потянулся, разминая затекшие конечности, но ко мне уже не вернулся, а пересел на освободившееся в соседнем ряду место. Я же осталась на своем, чтобы, отвернувшись к окну и изобразив праздное любопытство, оценить окружающую обстановку.

Сначала мое внимание привлекла сухонькая старушка, которая, согнувшись под тяжестью огромного баула, поплелась к зданию вокзала. Потом внимание переключилось на огромного, необъятных размеров мужчину, который в автобусе один занимал сразу два места. Походкой борца сумо он направился к стоянке такси. С таким весом ему следует больше ходить пешком, о чем в России дядьке непременно поведали бы доброжелатели. Но мы-то в Европе, где уважают права человека. В том числе право умереть раньше срока от ожирения. Так уважают, что уже и на подиум выпускают дам с избыточным весом, едва ли не пропагандируя культ полного тела. А между тем любая идея, доведенная до абсолюта, становится абсурдной. В данном случае еще и вредоносной.