Шота Горгадзе - Любовь к деньгам и другие яды. Исповедь адвоката

Если верить Терри Пратчетту, коты бывают или настоящими, или нет. С адвокатами в целом та же история. Или да, или нет. Без «может быть», «как говорится», «так сказать» и «это как посмотреть». Как ни смотри, третьего не дано: ты — или адвокат, или нет. Потому что мы, извините, — команда. Ложа. Братство. Как у чиновников, только дороже. И опаснее.

Адвокатом стать непросто. Ты можешь быть уже вполне себе известным юристом. Можешь зарабатывать отменно, пользоваться популярностью в определенных кругах, можешь, морща лоб, разговаривать на малопонятном нормальному человеку lingua juridica, но, несмотря на внешнюю схожесть, это не будет значить ровным счетом ничего.

Юрист — личность пусть и профессионально модифицированная, но все же еще человек. То есть apriori имеет право на ошибку.

Чего не скажешь об адвокатах.

Возможно, поэтому адвокаты никогда не лгут.

Уверяю вас, нам это просто ни к чему. Зачем? У нас в запасе есть гораздо более безопасный, экономически оправданный, куда более действенный способ скрыть правду, чем это ваше обычное человеческое вранье. На вранье попадешься. Рано или поздно, обязательно. Наш способ скрыть правду нечеловечески прост и эффективен. К тому же он позволяет не опасаться последствий.

И способ этот известен всем, да вот пользуются им единицы! Именуется он умением молчать!

Можно совершенно спокойно находиться в плену любых стереотипов, на выбор. Можно быть сколь угодно предвзятым. Поверхностным, недостаточно углубляться в суть вопроса или, наоборот, быть излишне педантичным и зацикленным на мелочах.

Можно быть непрофессиональным. Необразованным. Невоспитанным. Невоздержанным. Нечистым на руку.

Можно наплевать. О да, можно совершенно безнаказанно плевать на что и кого угодно, презреть любые авторитеты прошлого, будущего или настоящего, будь то понятие или личность, и плевать на нее саму, ее неприкосновенность и свободу самовыражения, на мораль, веру, человеческие и религиозные ценности, политику в общем и — хватило бы терпения — на каждого ее деятеля в отдельности, можно оплевать все социальные лестницы и подъезды к ним, и наплевать, что кругом наплевано.

Можно быть глупцом, подлецом, националистом, гомосексуалистом, гомофобом, русофобом и преспокойно иметь двойное и даже тройное гражданство.

Можно иметь в виду всех и каждого и при этом не иметь своего особого мнения, не отдавать долги, не пользоваться зубной нитью, носить мех вместо самих животных, и вообще, быть сколько угодно засранцем — ибо воистину, абсолютная свобода ждет того, кто умеет молчать !

Промолчав, не скажешь глупости. Не попадешь в неловкое положение. Не окажешься изгоем. Не солжешь. Однако молчать нужно правильно. То есть так, чтобы никто не заметил, что ты промолчал.

Для этого нужно уметь говорить.

О погоде, коневодстве, внешнеполитической ситуации, ар-деко, реинкарнации, трудностях перевода современного искусства на матерный русский, о политике, деньгах, правах человека и его идеалах, нужно уметь говорить много, вкусно, правильно, убедительно и вовремя, уметь говорить так, чтобы сказать обо всем на свете, кроме правды.

И если обычному человеку или, скажем, юристу не возбраняется время от времени поиметь собственное мнение публично, то адвокату вменяется в обязанность держать его при себе. Всегда. Это, можно сказать, первая заповедь адвоката.

Заповедь, которую я так грубо нарушил.

Впрочем, в ходе произошедшего за последнее время мне пришлось нарушить не только эту, но и многие другие заповеди, табу и законы, включая даже и уголовные: так я перестал быть адвокатом и снова стал человеком.

В погоне за результатом я не был особо щепетилен в выборе средств и, как это водится у людей, не особо задумывался об этом.

Сегодня, здесь и сейчас я особенно остро чувствую свою неправоту. На это, конечно, есть свои причины.

К таковым, например, можно отнести тот факт, что сейчас — четыре утра, воскресенье, а я все еще в офисе. Я люблю свою работу, но не любовь к профессии не дает мне встать с кресла и уйти, дело в том, что я примотан к этому самому креслу с помощью мотка серой строительной липкой ленты. Возразить по существу или даже просто прокомментировать сложившуюся ситуацию я также не в силах: мой рот заклеен этой же лентой, а ко лбу приставлен пистолет (марку не скажу, не очень разбираюсь в оружии).

Замечали ли вы, что время течет как-то по-особенному, когда к вашему лбу приставлен пистолет?

В этом наверняка кроется какая-то таинственная флюктуация, какой-нибудь выверт пространства/времени, ведущий прямиком к пониманию того факта, что все материальное нематериально, бесконечность конечна, а Единая теория поля и Девятая симфония Бетховена — суть одно и то же. Или еще что-нибудь столь же глубокомысленное в духе научно-популярных журналов среднего тиража.

Как бы то ни было, за последние полсекунды я категорически изменил свое мнение относительно структуры времени да и жизни вообще. Теперь я совершенно уверен, что время течет в глубину, а жизнь — это миг между прошлым и будущим, за который мне много раз советовали держаться, да я не слушал.

А кто из нас слушал? Как часто при прочих равных, когда у вас в жизни все хорошо, в вашей голове появляются мысли о мимолетности бытия? То-то и оно. За последние же полсекунды я задался вопросами, задаваться которыми никогда не пришло бы мне в голову, если бы не пистолет возле нее.

Уверяю вас, голова, к которой приставлен пистолет, способна на многое такое, о чем не могут и мечтать обычные головы, по уши погруженные в свое обычное рутинное вялотекущее время. По собственному опыту знаю, что голова, которой касается ствол пистолета, способна на прорыв.

Раньше мне в жизни никак не удавалось остановиться. Да, вот просто остановиться: постоять, посидеть, полежать и прислушаться, присмотреться к миру, в котором я живу. Я все время был занят чем-то, какой-то подготовкой к жизни, к настоящей жизни, которая вот-вот начнется, буквально уже скоро! Только чтобы эта «настоящая жизнь» наступила прямо завтра, ей в жертву необходимо принести «сегодня».