Александр Устинов - NEXT-2. Следующий. Книга 2. Империя

— Санчо и зовут, — обыденно сообщила Розгина, будто это имя было самым распространенным среди мужского контингента.

— А по отчеству? — не унималась Голощапова.

— Еще чего не хватало! — недовольно проворчала Клавдия и самолично сняла Лизину ладонь с микрофона. — По отчеству… Перебьется.

Елизавете Михайловне стало еще более неловко, но отступать было уже некуда. Подруга оказалась настроена очень решительно. Женщина поднесла трубку к уху.

— Добрый день, Санчо… э-э… — замялась она и с затаенной надеждой покосилась на Розгину. Никакой подсказки не последовало и на этот раз. — Простите, как вас по батюшке? — Вопрос был обращен уже напрямую к Александру Мошкину.

Отключив мобильник, Санчо расслабленно откинулся на спинку заднего сиденья «мерседеса». За окном стремительно проносился городской ландшафт, и одна достопримечательность столицы сменялась другой. Рядом с облаченным в тесный двубортный костюм синего цвета Мошкиным расположился Лавриков. От былой болезни у разжалованного в свое время на сходе авторитета не осталось и следа. Федор Павлович прекрасно себя чувствовал и с удовольствием вдыхал пьянящий осенний воздух, врывавшийся в раскрытое боковое окно автомобиля. Вместо привычного белого костюма на Лавре был строгий деловой стального оттенка. Галстук туго затянут под горлом.

Лавриков с усмешкой покосился на своего озаботившегося чьей-то проблемой соратника.

— Женщины? — иронично вопросил он.

— Ага. — Александр коротко кивнул, блеснув лысой головой. — Женщины.

— Отчаянный ты человек, Санчо, — продолжал изгаляться над ним Федор Павлович. — Стоит завести одну, и — конец нормальной, уравновешенной жизни.

Глаза Мошкина удивленно округлились. Он спрятал мобильник во внутренний карман пиджака и непонимающе уставился на Лавра.

— Какой же конец, Лавруша? — неторопливо произнес он. — Мы только-только начинаем. По-новому…

— И чего твоим женщинам вдруг понадобилось? — продолжил допрос с пристрастием Лавр, хмуро покосившись на бритый затылок впереди сидящего водителя.

Мошкин поскреб пальцами свой затылок и нацепил на лицо дежурную маску делового человека, озабоченного текущими проблемами.

— Знаешь, магазины такие есть, — принялся он не спеша вводить в курс дела Федора Павловича. — «Империя» называются или что-то в этом духе. Сеть целая.

— Ну. — Лавриков коротко кивнул. — То ли слышал, то ли видел краем глаза. Продукты вроде? — на всякий случай уточнил он.

— Продукты, — радостно подхватил Александр. Ему очень понравился тот факт, что Лавр угадал с первого раза. Не пришлось топтаться на месте, разжевывая боссу все в деталях. — Море вкуснятины всякой! Хозяин вчера погиб. Автокатастрофа. Жена его в отключке надолго. А пацаненка хозяйского зажать хотят, как бы кинуть.

Санчо выжидательно уставился на Федора Павловича, провоцируя реакцию собеседника или, на худой конец, встречный вопрос. Но за то недолгое время, что прошло с момента лавровского отречения от воровской короны, он здорово изменился. Мало что осталось в этом человеке от прежнего криминального авторитета. Разве только внешняя оболочка.

— При нашей законодательной базе в сфере наследования это немудрено, — совершенно равнодушно изрек Лавриков и демонстративно отвернулся к раскрытому боковому окну.

Высказанная вслух сентенция неприятно покоробила Мошкина. Впрочем, это часто случалось в последнее время. С тех пор как Федор Павлович добился места депутата Государственной думы, он любил изъясняться красивыми умными словечками. Видел в этом кардинально измененный уровень сознания в соответствии с занимаемым положением. Как говорится, кесарю — кесарево.

— «База», «сфера», — недовольно заворчал Александр, передразнивая собеседника. — Ты, Лавр, даже со мной начал разговаривать, как с трибуны Госдумы.

— Тренируюсь я, Санчо, — с улыбкой ответил Федор Павлович. — Иностранный язык без постоянной практики не выучить. — Но тут же, почувствовав, что его ближайший соратник не расположен к юмору, состроил вполне серьезную гримасу: — Так что от тебя хотят?

Мошкин беспечно пожал плечами и громко шмыгнул носом. Заметив недовольное лицо бывшего авторитета, он мгновенно выхватил из бокового кармана пиджака носовой платок и высморкался, потом пару секунд предавался сосредоточенному молчанию.

— Ерунду пока, — небрежно поморщился он в итоге. — Справки какие-то о смерти.

— Именно, что «пока», — веско заметил Лавр, тыча указательным пальцем в потолок салона.

— А потом — чего? Потом — никакого интереса. — Мошкин и сам догадывался, что таким пустяком дело не ограничится. Лавр, как всегда, смотрел в корень, но не признавать же этого вслух. Зазнается, начнет без перерыва читать нотации на тему жизненных ценностей и тому подобной белиберде.

— Интересы — это как грипп, Санчо. Вступил в контакт, заразился, — такое сравнение понравилось и самому Лаврикову. — Влезешь на мизинец — дальше расхлебывать на полную руку придется. Хоть «Империя» эта не нефтяная, но тоже кусочек торта с кремом. — Лавр закурил сигарету и слегка приспустил боковое стекло. — Оно тебе хочется?

— Не, не хочется, — честно признался Санчо. — Но тетя попросила.

— Конечно, — криво усмехнулся бывший вор в законе. — Тетя!

— Ну и что? — Александр смешно надул свои и без того пухлые губы. — Тетя. Вам, сударь, между прочим, тоже не посторонний человек. Чего ты ревнуешь?

— Кто ревнует? — моментально вскинулся Лавриков, и от его былой ленцы в голосе не осталось и следа. — Много-то о себе не думай! Ревную я! Ха! Нашелся повод для ревности. Дюймовочка. Ладно, — тем не менее сменил гнев на милость Федор Павлович. — Сейчас вылезу, а ты поезжай, сделай, что тетя велела. Я в этой нижней палате номер шесть сегодня без тебя обойдусь.

— Благодарю. — Если бы в этот момент на Санчо была широкополая шляпа, то он непременно снял бы ее театральным жестом. Уж что-что, а красиво язвить боссу Александр умел. — Какой щедрый и отзывчивый у нас криминал во власти!

Лавр недовольно прищурился. Иногда, как ему казалось, Санчо в своих в общем-то безобидных, по сути, уколах переходил все мыслимые границы. Так или иначе, в салоне служебного автомобиля они с помощником находились не одни. Имелся еще и водитель, который, правда, благоразумно помалкивал все это время, тупо созерцая дорогу впереди себя, но ведь был не глухой. Наверняка на ус мотал. Слова Санчо могли вызвать своего рода саботаж, уронить, так сказать, авторитет Лаврикова в глазах подчиненного. Да, в этом Федор Павлович остался прежним. До сих пор радел о своем реноме в глазах простого обывателя.

— Будешь язвить, — строго предупредил он соратника, — посажу на письма избирателей. — В салоне на некоторое время установилась тишина, а спустя секунду Лавр подначил Мошкина: — Вякни! Вякни еще словечко.