Александр Устинов - NEXT-2. Следующий. Книга 2. Империя

Административный кабинет с большим количеством комнатных растений всевозможного вида был пуст. Обстановка данного помещения невольно вызвала у домработницы Кирсановых восхищение. Чистота и порядок в апартаментах директрисы соответствовали стандартам санэпидемстанции. Кабинет, что называется, был вылизан. Уютная домашняя обстановка проявлялась во всем, даже в самых, казалось бы, незначительных на первый взгляд деталях. Приятной расцветки мягкая мебель, симпатичный рабочий стол с расположенным на нем радиотелефоном, приветливые занавесочки на окнах, переливавшиеся на солнце всеми цветами радуги. Работать здесь хозяйке наверняка было приятно и, главное, в радость. В любимое дело необходимо вкладывать всю свою душу. Уж это-то Елизавета Михайловна знала непосредственно из личного опыта.

Однако переступать порог кабинета без разрешения его прямой владелицы женщина не осмелилась. Да и неприлично это. Лиза уже хотела было закрыть дверь и, вернувшись в торговые помещения, поинтересоваться у кого-нибудь из продавцов относительно местонахождения директрисы, но неожиданно прозвучавший у нее за спиной голос не позволил этого сделать.

— Вы ко мне?

Голощапова обернулась и на ее тонких старческих губах появилась приветливая улыбка. Перед ней действительно стояла ее старая подруга Клавдия Розгина, только вот здорово располневшая за то время, что Елизавета Михайловна ее не видела. И естественно, как и сама Лиза, прибавившая в годах. Женщины давно уже не виделись, погруженные в жизненную рутину, но узнать Клаву было все-таки несложно. Добродушные черты лица никуда не делись, так же как и ее озорные от природы глаза.

— К тебе, Клава, — просто ответила Голощапова, игриво подмигивая директрисе магазина.

— Фу-ты! — радостно воскликнула Клавдия и всплеснула при этом обеими руками. — Не узнала со спины. Заходи, Лизонька… Лицо у тебя почему черное?

— Потому что беда, Клава.

Женщины вошли в кабинет, и Розгина закрыла дверь на замок. Теперь уже никто не мог помешать их задушевной беседе. Обеспокоенная последним изречением подруги, Клавдия немедленно набросилась на нее с расспросами. Заставив себя снова погрузиться в былые переживания, Голощапова поведала ей все как на духу. И о своей работе в доме Кирсановых, и о позднем звонке Владимира, и о той ужасной трагедии, что произошла следом. И даже вкратце рассказала о сегодняшних событиях в клинике. Лиза старалась ничего не упустить, а Розгина при этом слушала ее не перебивая. Попутно она сервировала крохотный чайный столик возле яркого дивана, и к финалу Лизиного рассказа уже сидела рядом с подругой, грустно потягивая горячий, свежезаваренный напиток из пузатой чашки. Голощапова, напротив, чай не пила, а только механически размешивала серебряной ложечкой содержимое.

Наконец Елизавета Михайловна умолкла и все же позволила себе один несмелый глоток уже давно остывшего чая. Клава сокрушенно покачала головой, созерцая белую скатерть на столешнице. Ситуация, в которой оказалась ее подруга, была неприятной. Как и то, что произошло с Кирсановыми… Розгина подыскивала слова, но подходящих так и не нашлось. Молчание в кабинете директора магазина затягивалось. Женщины продолжали сидеть друг против друга и прислушиваться к звуку равномерно тикающих напольных часов в правом дальнем углу.

— Да уж, — наконец мрачно произнесла Розгина. — Дела. Ты только не теряйся, — тут же приободрила она подругу. — Ты всегда была для меня образцом стойкого оловянного солдатика. А сейчас в пустоту куда-то смотришь. Не надо, Лиза, очень прошу.

— Чего не надо? — не поняла Елизавета Михайловна. Мысли ее по-прежнему не обрели стройного течения. Прострация какая-то, да и только.

— В пустоту смотреть потерянно, — пояснила Клавдия.

Голощапова грустно улыбнулась. Даже голос близкой подруги, с которой они, правда, бог знает сколько лет не виделись, и то подействовал на Елизавету Михайловну отрезвляюще. В теле наконец-то появилась хоть какая-то бодрость.

— Не маленькая, чтоб потеряться, — опровергла она незаслуженные нападки в свой адрес со стороны Розгиной. — Это — так… Минутная слабость. Просто вроде жизнь наладилась… Как тебе объяснить? — на мгновение замялась женщина. — Появилось ощущение родной семьи. Ну, что я нужна по-настоящему кому-то. Большой кусок жизни с ними… Восемь лет. Осталось-то всего ничего. И вдруг — рушится все. — Лиза болезненно зажмурилась. — Страшно…

— Ну, ну, ну… — Клавдия отставила чашку в сторону и освободившейся рукой ласково и ободряюще похлопала Елизавету Михайловну по колену. — Не бойся. Работу для тебя я за десять минут найду, даже меньше. Такие, как ты, по нынешним временам дороже самого навороченного «мерседеса» ценятся. Только свистни.

— Речь не обо мне, Клава, — покачала головой Голощапова, с ходу отказываясь от дельного предложения. — Никуда я уйти не смогу, даже если и платить некому.

— Почему это? — удивилась Клавдия.

Некоторое время Лиза сосредоточенно молчала, мысленно подбирая необходимые слова. Объяснить свои ощущения непосвященному человеку, пусть даже и некогда близкой подруге, оказалось не так-то просто. Требовалось, чтобы Розгина не просто поняла ее, а искренне прониклась существующей проблемой. Но Елизавета Михайловна свято верила в то, что Клава сумеет это сделать, если ей грамотно и доходчиво разложить ситуацию на составляющие.

— Хозяйка беспомощная осталась, Оленька, — выдвинула Голощапова самый веский аргумент. — Кома называется, когда — ни жизнь, ни смерть, а бог знает что. Между… — подыскать подходящее слово ей не удалось. — И младшенький, Ванечка, в школе-пансионе загородном сидит и ничего не знает, и никто его здесь не хочет, не нужен он никому, чтоб под ногами не мешался, пока они делят. — На глазах экономки выступили незваные предательские слезы и плавно покатились по щекам.

— Есть что делить? — Столь незамысловатым способом Клавдия попыталась отвлечь подругу от невеселых мыслей.

— Много чего, — горестно признала Елизавета Михайловна. — Что воронье делит? Вот и слетелись. — Она снова выдержала непродолжительную паузу, сделала очередной глоток чаю и воздела очи к потолку, запрокинув голову со старомодной прической. — А Ванечки будто нет.

— Так давай сию секунду съездим и заберем мальчика, — внесла альтернативное предложение Розгина и даже, подтверждая свои слова действием, энергично поднялась на ноги. Взгляд ее горел неудержимой решимостью. — Чего, действительно, проблему-то создавать. Сели да поехали. И воронье все с носом останется. Ты на колесах?

— Да. Старенький «фольксваген», — сочла необходимым предупредить директрису Елизавета Михайловна, правда не понимая, к чему привязан ее последний вопрос.