Александр Устинов - NEXT-2. Следующий. Книга 2. Империя

Елизавета попалась на эту нехитрую уловку.

— В двенадцать сорок, — буднично сообщила она Семирядину. — Времени почти не осталось, и заправиться еще надо.

— Нет, — покачал головой собеседник и бережно подхватил женщину под локоток. — На этом драндулете ты пацана не повезешь. Выходной, дороги забиты, хватит аварий. Садись к Жене… Вон он. — Андрей указал широким жестом на припаркованный в некотором отдалении свой собственный автомобиль с разгадывающим сканворды водителем за рулем. — Доставит туда и обратно.

— Я нормально вожу! — запротестовала Елизавета Михайловна.

— А какой-нибудь обкуренный кретин со встречной полосы — нет! — продолжал гнуть свою линию Семирядин. — Мальчиком рисковать не позволю. Женя — ас. Иди. А твой броневик я отгоню, подожду вас дома. Ключи только дай.

Андрей выставил вперед раскрытую ладонь, но Лиза все еще косилась на него с явным сомнением.

— Давай, давай! — подбодрил ее Андрей. — Не обворую, не бойся.

— Дорога, конечно, напряженная…

— И нервы. — Андрей решительно забрал из ее рук связку ключей, что уже не вызвало сопротивления со стороны экономки Кирсановых.

— И нервы, — согласно кивнула Голощапова. — Поэтому он может закапризничать.

— Кто?

— Мой «жук».

Семирядин рассмеялся.

— Да уж справлюсь как-нибудь, — заверил он владелицу допотопного авто.

— Но только бережно, аккуратно, — попросила Елизавета напоследок и уже без лишних пререканий зашагала к предложенному ей транспорту.

— Я все аккуратно делаю. — Семирядин уселся в «фольксваген» и без проблем завел капризный двигатель. — Ювелирно.

— Особо не гоните, Андрей! — крикнула Голощапова вслед выкатывающемуся со стоянки «жуку».

Кореец Женя, уже много лет проработавший бок о бок с Семирядиным, прекрасно понял происходящее без слов. Ему не требовалось для этого специальных пояснений босса. Достаточно было того, что он увидел отчалившего на «фольксвагене» Андрея и оставленную им на стоянке женщину. К тому же не так давно Семирядин заводил со своим подручным речь о возможном прибытии в город Ивана Кирсанова. На настоящий момент для нового владельца «Империи» это был самый животрепещущий вопрос. Ничто другое не заставило было Андрея Матвеевича любезничать и миндальничать с домработницей Кирсановых.

Женя выбрался из салона навстречу Елизавете и окинул ее пристальным взором с головы до ног.

— В Шереметьево, да? — поинтересовался он, бросая окурок себе под ноги и припечатывая его к асфальту носком дорогого ботинка.

— Здравствуй, Евгений, — тихо произнесла Голощапова. — Да, нам надо в Шереметьево.

— Значит, будем, — осклабился он и предупредительно распахнул перед женщиной заднюю дверцу автомобиля. — Взад садитесь. Сюда, взад.

Бывшую учительницу невольно передернуло от нелитературного слова, но поправлять водителя она не стала. В конце концов, не в таких они и близких отношениях состояли друг с другом. Кореец всегда казался Елизавете Михайловне подозрительным типом, живущим по каким-то своим, одному ему ведомым правилам.

Голощапова молча выполнила просьбу водителя и скрылась в недрах семирядинского автомобиля на заднем сиденье. Женя вернулся на свое законное место спереди и решительно повернул в замке ключ зажигания. Иномарка мягко заурчала, как обласканный хозяином маленький котенок.

За распахнутым окном спальни на втором этаже дачи от легкого ветерка покачивались близкие ветви дерева с желтыми и бурыми осенними листьями. Солнечные лучи, запутавшись в хитросплетениях листвы, создавали на стенах и потолке комнаты забавную игру светотени. Где-то поблизости ссорились птицы, и их беспокойный гомон наполнял округу.

Лавр резко открыл глаза и некоторое время тупо таращился в потолок, на зыбкую игру теней, пытаясь определить, где именно он находится. В последнее время такое нередко случалось с Федором Павловичем. С тех пор как нарушился привычный для него жизненный уклад, ушло в прошлое существование в окружении бритых качков с нечеловеческими именами типа Недорезок, Магнум и им подобными, Лавриков погружался в былую атмосферу исключительно в собственных сновидениях. В той прошлой жизни, которая сейчас, в сфере новых событий казалась ему скучной и неинтересной, у бывшего криминального авторитета не было рядом по-настоящему близких и дорогих его сердцу людей. Сейчас же он обрел родного сына, его тетку, да и верный Санчо стал Федору Павловичу значительно ближе по духу, чем был в том холодном и пустынном, как считал теперь Лавриков, особняке. Вот иногда ему и казалось, что все произошедшее с ним на поверку окажется не более чем сном, а то, от чего он избавился, — суровой реальностью.

Прохладная утренняя погода, присущая исключительно ранней осени, и птичий гвалт за раскрытым окном подействовали на новоиспеченного депутата Государственной думы благотворно. Он ощупал руками пространство под своим телом и обнаружил, что лежит не на мягкой двуспальной кровати, как это было прежде, а на стареньком диване, оставшемся, видимо, от предыдущих хозяев дачи. Стало быть, он проснулся там, где и должен был проснуться, согласно здравой человеческой логике.

Лавр повернул голову и уткнулся взглядом в стоящий у изголовья стул, на сиденье которого громоздились пара книжек, будильник, очки и бокал с каким-то доставленным Санчо питьем. Федор Павлович прищурился и внимательно вгляделся в стрелки на циферблате будильника.

— Чего?.. — охрипшим голосом спросил Лавриков неизвестно кого, ибо в комнате на втором этаже, кроме него, не было ни единой живой души.

Приподнявшись на локтях, Лавр шумно отхлебнул содержимое бокала, затем водрузил на нос очки с выпуклыми линзами.

— Двенадцатый час, что ли, да?! — недовольно пробормотал он, не в силах поверить в увиденное. По его даже самым смелым ожиданиям сегодняшний день не мог так прочно и основательно войти в законные права.

Федор Павлович сел на диване, стопы народного избранника мягко нырнули в теплые домашние тапочки. Затем он поднялся на ноги и накинул на сухощавое, уже далеко не молодое тело шелковый халат нежно-лилового оттенка. В таком обличье Лавриков и вышел в холл второго этажа. Ощущение складывалось такое, что в доме, кроме Лавра, никто не проживал. Полная тишина и запустение.

Он спустился по скрипучей деревянной лестнице вниз на первый этаж, призывно громко шлепая по паркету своими тапочками, и очутился в большой общей комнате, служившей на загородной даче чем-то вроде гостиной, из которой в разные стороны ответвлялись коридоры в прочие помещения.

— Это как так получается, граждане?! — громко спросил Лавриков в пустое пространство перед собой. — Двенадцатый час на улице, а в доме — мертвое царство? Это кто мне будильник заткнул?!