Александр Устинов - NEXT-2. Следующий. Книга 2. Империя

Высказывая с умным видом всю эту ахинею, Мошкин продолжал теребить толстыми пальцами повязанную под горлом салфетку, отчего здорово смахивал на не в меру раскормленного грудного ребенка, играющего шаловливыми ручками со своим слюнявчиком.

— Какие, интересно знать, способности? — Внимание Клавдии вновь переключилось на сервировку стола.

— Случается, и паранормальные, — просветил ее Александр.

— Что значит «паранормальные»? — подозрительно прищурилась Розгина.

— Значит, ненормальные.

Женщина водрузила на стол огромное блюдо с котлетами и, прищурившись, внимательно изучила каждую черточку на широком, лунообразном лице своего кавалера. Санчо невольно отвел взгляд, уставившись куда-то под ноги.

— И у тебя они открылись? — полюбопытствовала Розгина.

— Черт их знает. — Мошкин пожал плечами. При этом он скосил глаза в направлении огромных женских ступней и любовно оглядел каждый принадлежащий им пальчик. Розгина почти всегда передвигалась по даче босиком, игнорируя всякий вид обуви. — Не все сразу, Клава. Ты же умная женщина, понимать должна. Способности могут проявиться в строго определенной ситуации. А мне, может, такая ситуация еще не подвернулась. — Его взгляд пополз выше по Клавдиным икрам до того места, где ноги уже скрывались под широким подолом домашнего халата. — Подождать надо.

Женщина заметила его похотливый взор и поспешила скрыться за периметром стола. Уж ей-то было прекрасно известно, с чего начинаются безудержные сексуальные порывы помощника депутата.

— Смотри, Санчо, — шутливо пригрозила она ему. — Я подожду-подожду, а потом… создам ситуацию — оглянуться не успеешь. Вполне нормальную причем. Какую в кино тоже часто показывают.

— Это какую? — прикинулся наивным деревенским пареньком Александр.

— Это когда баба — за дверь. И — прощай, прости, ты мой голубчик, — почти пропела Розгина.

Санчо прекрасно осознавал, что возлюбленная намеренно издевается над ним и вовсю старается показать собственную значимость. Розгина частенько делала так, периодически угрожая Александру разрывом отношений. Мужчина успел привыкнуть к этому нестандартному способу воздействия на него, а потому не отреагировал на слова Клавдии с должным испугом. Так или иначе, а эта знойная женщина была очарована своим кавалером не меньше, чем он ею.

— Но ты же не баба, Клавдия, — достойно парировал Санчо. — Ты — женщина.

Она стянула с себя кухонный фартук, раскрашенный в ярко-желтые тона, и повесила его на спинку ближайшего стула.

— Вот и увидишь, какая я женщина, — уже более озорно стрельнула глазками Розгина и мгновенно переключилась с праздной беседы на куда более насущные проблемы: — Так! Давайте есть, а то мне еще в город надо, на работу.

С этими словами она стремительно подошла к боковой стене и резко со всей силы постучала по ней своим пудовым кулачищем.

— Федя! — зычно провозгласила достопочтенная дама. — Федька, в конце-то концов! Сколько можно?!

Однако на ее призыв первым появился не племянник, а уже облаченный в домашний костюм, состоящий из нежно-розовой рубашки и спортивных штанов свободного покроя, Лавриков. Он спустился вниз по лестнице и прямиком направился к распахнутой двери кухни.

— Надо полагать, так звучит приглашение ко второму завтраку? — спросил он, окидывая взглядом присутствующих за столом.

— Это я не тебе ору, — призналась Розгина. — Это я Федора Федоровича поднять не могу. Садись, Лавр. — Женщина указала ему на стул с высокой спинкой во главе стола.

Лавриков послушно расположился на предложенном ему почетном месте. Ароматы простых домашних яств подействовали на него благотворно. Мгновенно проснулся волчий аппетит, а в желудке призывно заурчало.

— Интересно, чем можно заниматься всю ночь, чтобы глаз не продрать до полудня? — покачал головой Федор Павлович, уверенно хватаясь обеими руками за столовые атрибуты. Все согласно этикету. Нож в правую руку, вилку в левую.

— Шарил он всю ночь. — Санчо уже, не дожидаясь особого приглашения, навалил себе в тарелку целую гору картофельного пюре и сдобрил гарнир тремя паровыми котлетами. На завтрак Мошкин только разминался в чревоугодии для грядущего дня.

— Шарил? — переспросил Лавр.

— Ну, в Интернете, в смысле, — неохотно пояснил Александр, приступая к жевательному процессу. — По моей просьбе.

Как и предполагал в глубине души Санчо, его последнее заявление пришлось Лавру не по душе. Тот демонстративно нахмурился и смерил собеседника долгим взглядом. Однако и скрыть данный факт Мошкин не отважился. Если позднее Лавриков не из его уст узнает о действиях соратника по собственной инициативе, скандал будет куда более серьезным и с отягчающими последствиями. Уж это-то Санчо знал на все сто процентов.

— Ты своего собственного сначала заведи, а потом эксплуатируй в ночное время, — посоветовал народный избранник.

Мошкин притормозил свои энергично двигающиеся челюсти, сглотнул уже пережеванную пищу и, обиженно поджав губы, засопел в присущей для него манере, которая давно уже не удивляла никого из тех, кто знал Александра близко.

— Я со своей стороны делаю все возможное, — признался он почти шепотом и с опаской покосился на присевшую возле раскрытой духовки Клавдию. Благо та была настолько занята извлечением оттуда нового блюда, что не расслышала изречение бойфренда. — Так что упрек не по адресу. И не по возрасту, осмелюсь добавить.

Розгина распрямилась во весь рост и с большой сковородкой в руках вернулась обратно к столу. Поставила ее перед мужчинами и сняла крышку.

— Оладьи со сметаной, — проинформировала Клава домочадцев.

— Где сметана? — Лавриков повел носом, втягивая приятный запах.

— Сметана уже там. Оладушки в ней грелись.

Федор Павлович незаметно подмигнул Мошкину и нарочито отложил в сторону свое вооружение в виде ножа и вилки.

— Вообще-то я предпочитаю мед — отдельно, мух — отдельно, — с апломбом произнес он.

Однако зацепить Клавдию оказалось не так-то просто.

— Кухарку найми и предпочитай, — невозмутимо отбила она нападение в свой адрес и наконец-то расположилась за обеденным столом вместе со всеми.

— Съел? — усмехнулся Санчо.

Продолжить безобидную словесную перепалку трем обитателям тесной кухоньки не позволил Федечка. С заспанным лицом и все еще находящийся в некоей неземной прострации, он выплыл из глубины дома на звон посуды и вилок. Остановился на пороге кухни. Сладко потянулся. На юноше была одна лишь клетчатая рубашка темно-синего цвета, скрывавшая под своими длинными полами трусы. Никакой другой одежды на нем не было.

— Привет всем, — вяленько бросил парень. — Что на завтрак?