Сара Воэн - Анатомия скандала

Репортер встретился с ней взглядом и приподнял бокал. Софи, чувствуя, как жар распространяется по шее вверх, к щекам, отвернулась и стала пробираться между плотно стоявшими активистами в тесных костюмах, желая уйти как можно дальше. Она схватила еще бокал вина — что угодно, лишь бы отвлечься. Так-то лучше: когда пьешь третий бокал, вкус почти не чувствуется. Софи выпила залпом и взяла еще. В желудке бурчало от кислоты и страха.

Надо найти Джеймса: его сегодняшнее присутствие в кругу верных соратников задумывалось как часть политической реабилитации. Все должны увидеть, что он не чурается самой тяжелой работы — пожимания рук и внимательного выслушивания избирателей — и что опала его многому научила. Кающихся грешников любят, поэтому Джеймс был нарасхват: на параллельном совещании, где шла речь о важности укрепления семьи, все сочувствовали его «меа кульпа» и замерли, когда у Джеймса треснул и сел голос, когда он прикусил зубами костяшки пальцев, чтобы удержать слезы. Аудитория не желала его отпускать, хотя в ней преобладали пожилые семейные пары, от которых Софи ожидала скорее осуждения, и решительные дамы на шестом десятке в малиновых и васильковых жакетах.

— Нельзя не восхититься мужчиной, который умеет протянуть людям руки и сказать: я был не прав, но я усвоил преподанный жизнью урок, — так высказалась одна из них.

Софи захотелось схватить эту женщину за лацканы жакета и закричать ей в лицо. Но конечно же она этого не сделала. Новая, более циничная Софи — невыносимо, что Джеймс сделал ее такой, — должна была покорно стоять, пока он обрабатывал избирателей, как по нотам разыгрывая раскаяние и изображая интерес, которого, как знала Софи, муж не ощущал. Она почти восхищалась его мастерством, хоть и не доверяла ни единому его слову. «Все мы порой упрощаем истину», — сказал он ей с таким равнодушием, что это прозвучало почти убедительно. Однако к честности это заявление отношения не имело и не имеет. Большинство людей живут иначе. Только сейчас Софи начала сознавать, как часто муж лгал — своей уклончивостью, недомолвками, полуправдой, сохраняя таким образом лицо.

Ну здесь делать нечего. Софи в последний раз оглядела зал и увидела того, кого предпочла бы не видеть, — Криса Кларка. Он перехватил ее взгляд — Софи не успела отвернуться — и двинулся к ней сквозь толчею. Толпа незаметно расступалась перед ним, и Крис как-то очень быстро оказался рядом.

Взяв Софи под руку, он повел ее в сторонку, за какие-то раздвижные двери, где был стол, уставленный пустыми бокалами и тарелками с шелухой арахиса и остатками чипсов. Джим Стивенс был далеко, на другом конце зала, да еще и повернулся к ним спиной, «кулуарные» журналисты были заняты написанием отчетов, а делегаты оказались слишком далеко, чтобы расслышать их разговор.

— Ну вот и мы и встретились при более благоприятных обстоятельствах, — сказал Крис Кларк самым оптимистическим тоном, но улыбка лишь растянула его губы, глаза же оставались серьезными.

— Более благоприятных, чем в суде, вы хотите сказать?

Крис Кларк заморгал, как крот.

— Простите, — процедила Софи. Она готова была на все, лишь бы он ушел.

— Не унывайте, он держится молодцом. — Крис оглянулся. Через толпу шел министр внутренних дел, окруженный кольцом будущих членов парламента. — Не успеете оглянуться, как он снова окажется в министерстве…

— Давайте сменим тему, — сухо попросила Софи.

— Помощником государственного секретаря — например, по вопросам борьбы с наркотиками. Не самая приятная должность, конечно, но Джеймсу удавались дела и потруднее. И, разумеется, он по-прежнему пользуется доверием премьер-министра. Смелый шаг, но премьер считает, Джеймс справится.

— Черт!

Крис был шокирован: Софи не имела обыкновения сквернословить.

В ней закипела ярость: только не этот пост! Да как же Том может быть так непроходимо глуп, так пустоголов? Она представила, как премьер-министр улыбается своей милой, невинной улыбкой, не задумываясь о самонадеянности такого решения, о том, что он ходит по краю — да и Джеймс тоже. Пока им все сходило с рук, видимо рассуждал он, так что́ мешает дать Джеймсу такое назначение? В конце концов, он, Том, премьер-министр страны. Но каков апломб, каково лицемерие!

Софи взглянула на Криса, чувствуя, как жжет глаза, и понимая, что не удержит слез. Надо уходить, пока она не сказала то, о чем потом пожалеет.

— Может, я чего-то не знаю? — Крис всматривался в ее лицо проницательными голубыми глазами. Софи подхватила жакет и сумочку, еле удерживаясь от того, чтобы не побежать.

— Неужели премьер-министр излишне добр?

Софи показалось, что Крис над ней издевается.

— Вы что, действительно ничего не знаете?

Крис не покачал головой и никак иначе не признал своего неведения. Софи опустила глаза, машинально отметив толщину ниток коврового покрытия.

— А вы спросите их о вечеринке «либертенов» после выпускных экзаменов. Там были и Том с Джеймсом. Июнь девяносто третьего. — На этом она поспешила прочь из зала с низким потолком — от его удушающей жары, ослиного хохота, отвратительных людей, занятых интригами, заговорами и сплетнями, и вышла в относительную прохладу прибрежного района Брайтона. Спускался свежий октябрьский вечер.

Джеймс

5 июня 1993 года

В комнате Алека на третьем этаже яблоку было негде упасть: после бурной вечеринки там собрались «либертены» — третьекурсники. Облегчение от того, что экзамены позади, серой тенью ложилось на непривычно усталые лица.

Джеймс сладко потянулся в кожаном кресле: действие шампанского накладывалось на почти лихорадочное изнеможение. Он смертельно устал от хронического недостатка сна — готовился к экзаменам, было много ночной зубрежки. Высший балл ему обеспечен — самоуверенность Джеймса была слишком жизнестойкой, чтобы оставить место каким-то сомнениям, — но только за счет метода «ночь перед экзаменом»: таблетки «Про плюс», сигарет «Мальборо лайтс» и кофе, чтобы продержаться полуночные часы, а затем виски, чтобы заснуть. Кокаина тоже было в избытке, и Джеймс писал рефераты в состоянии гиперактивности и штурмовал самые сложные вопросы по экономике всего после четырех часов сна.

Он вовсе не собирался ложиться костьми — во главу угла он ставил спорт и фитнес и академическую часть не забывал густо сдабривать удовольствиями, доходя до крайностей, — однако надеялся, что у него прокатит. Оксфордский диплом с отличием и золотая медаль в составе университетской спортивной команды — такие отметки в паспорте станут пропуском в любые закрытые общества, клубы внутри клубов, избранные круги, где он считался своим уже сейчас.