Сара Воэн - Анатомия скандала

— Упс! Простите, Джеймс, — сказала Оливия и прикусила нижнюю губу, сдерживая смех. В офисе от нее было не добиться ничего, кроме официального «Да, министр», хотя он знал, что за глаза подчиненные называют его Джеймсом, и призывал всех общаться по именам. Оливия не торопилась убирать руку с его рукава, хотя уже выпрямилась и сунула ногу в туфлю, и Джеймс неожиданно для себя обнаружил, что поддерживает ее под локоть.

— Вы в порядке? Может быть, вызвать вам такси? — Он повел ее к колоколу в Нью-Пэлас-Ярд, обеспокоенный и заботливый: ведь рядом с ним молодая женщина, слегка перебравшая коллега, которую нужно доставить домой.

Оливия остановилась и посмотрела на него снизу вверх, освещенная лунным светом, вдруг став совсем трезвой и чуть-чуть лукавой.

— Я бы выпила еще бокал.

Так все и началось — росток их романа проклюнулся тем благоуханным весенним вечером под темно-синим небом. Джеймс ограничился одним пивом, Оливия заказала джин с тоником. Они сидели за уличным столиком бара «Террас», рядом с Темзой. Джеймс смотрел в темно-серую речную глубину, глядя, как отражаются в водной ряби огни больницы Святого Фомы — там появилась на свет его дочь. Он сознавал, что переступает через свои принципы и рискует всем, что делало его добропорядочным человеком, примером для своих детей, — но ему было почти все равно.

В тот вечер они даже не поцеловались: вокруг были люди, да и Джеймс еще уверял себя, что устоит перед неизбежным. Все случилось неделей позже — после семи дней самой мучительной и восхитительной прелюдии в его жизни. Он извинился, что все произошло так быстро: ему хотелось поглотить ее (так ему казалось) быстро и без остатка. Оливия улыбнулась ленивой улыбкой:

— Будут и другие возможности.

— Как сейчас?

— Как сейчас.

Интрижка продолжалась — бурно, когда была возможность, но с перерывами на время парламентских каникул: на неделю в Саут-Хэмсе, недалеко от дома матери Софи, и две недели на Корсике, где Джеймс учил детей плавать на яхте и еженощно занимался любовью с женой. Роман с Оливией казался ему безумием, которое можно и нужно закончить, как только возобновятся парламентские сессии.

Вернувшись, он попытался дистанцироваться и после партийного совещания сказал Оливии, что все кончено. Он зашел к ней в кабинет, надеясь, что там она не устроит сцену и все ограничится деловым, можно сказать, профессиональным разговором. Спасибо, было мило, но им обоим понятно, что дальше так продолжаться не может.

Ее глаза повлажнели, реплики стали отрывистыми — такую реакцию Джеймс знал очень хорошо, и она его не тронула. Так реагировали все брошенные подружки и — в редких случаях, когда он ее огорчал, — его мать Таппенс.

— Так что, останемся друзьями? — спросил он, только чтобы услышать ее «да».

— Ну конечно. — Оливия весело улыбнулась, приподняв подбородок. Голос ее звучал задорно и смело, но все же дрогнул, подпортив впечатление. — Добрыми друзьями.

Так бы оно, может, и вышло, если бы он не сделал ошибку и не поддался искушению в последний раз. Джеймс придвинулся к Софи и обнял ее, не желая думать о том, что произошло в лифте. Не самое романтическое место, но в их с Оливией отношениях вообще было мало романтики: это Джеймс понимал и без «Мейл».

Видимо, тот эпизод и стал для Оливии последней каплей — не сам секс, а последующее поведение Джеймса. Следует признать, он держался несколько надменно, но ведь для него это была всего лишь разрядка. Быстрый и бурный секс отнюдь не означал, как наверняка надеялась Оливия, что они снова вместе.

— Спасибо, это именно то, что мне было нужно. — Поддавшись эйфории, Джеймс вдруг заговорил как пошляк — теперь он это понимал.

— Это как понимать?..

— Что? — Лифт остановился на нужном этаже, двери разъехались. Джеймс вышел в узкий коридор и открыл дверь, ведущую к комнате комиссии. Его мысли были заняты предстоящей повесткой дня, и ему было неинтересно, что скажет Оливия.

В ее глазах была боль, но нянчиться с ней ему было некогда. Они должны представить комиссии необходимые доказательства, заседание вот-вот начнется — у него попросту не было времени.

Может, если бы он ее поцеловал, погладил по волосам, простился более деликатно — словом, не был бы таким хамом, Оливия бы не обратилась в газеты. Но он просто повернулся и пошел по своим делам, оставив ее слегка растрепанной и с затяжками на колготках. Оставил смотреть ему вслед.

Софи пошевелилась и перевернулась на другой бок, к нему лицом, спугнув неуютные воспоминания. Ощущая знакомое тепло ее тела, Джеймс затаил дыхание, боясь, что она отодвинется. Он осторожно положил руку между ее лопаток и повел по спине, прижимая ее бедра к себе.

Софи открыла глаза — яркие и невероятно синие, будто удивляясь этой близости. Конечно, все девять дней она старалась держаться от мужа как можно дальше.

— Здравствуй, родная. — Джеймс решился легонько поцеловать ее в лоб.

Софи отвернулась, сдвинув брови до глубокой вертикальной морщины на переносице, будто решая, считать его смелость чрезмерной или нет.

— О’кей? — Джеймс подался к жене и поцеловал ее в губы.

— Не надо. — Она недовольно повела плечами, но не отодвинулась.

— Соф, но так не может продолжаться…

— Неужели? — Она взглянула на него, и в ее глазах Джеймс прочел боль, обиду, но и нечто обнадеживающее — смесь бессилия и надежды, намек на то, что и Софи устала от своей холодной сдержанности.

Джеймс убрал руку, освобождая жену из своих объятий, и отодвинулся, пристально глядя на нее. Между ними был примерно фут. Он протянул руку и нежно провел ладонью по ее мягкой щеке. Секунду Софи колебалась, но тут же чуть повернула лицо к руке мужа и, словно бы по привычке, которой она не в силах противиться, слегка поцеловала эту ладонь. Ее веки сомкнулись, будто Софи понимала, что, уступая, проявляет слабость.

Он привлек ее к себе и прижал к груди, пытаясь передать силой своих объятий, как много она для него значит. Плечи жены, казавшиеся такими напряженными последние девять дней, оставались скованными, но дыхание участилось — казалось, она старалась расслабиться, словно сама отчаянно этого хотела.

— В сегодняшних газетах ничего. Похоже, все позади, — сказал он, чуть отодвинувшись и целуя Софи в голову.

— Не говори так, не искушай судьбу…

— Крис ни полслова не слышал за все выходные. И сегодня ничего, — отмел ее суеверные опасения Джеймс. — Думаю, все закончилось.

— Надо послушать «Сегодня». — Софи перевернулась на другой бок.

В половине седьмого радиочасы автоматически включались на новости: ожидаемое снижение процентной ставки, британская медсестра, заболевшая вирусом Эбола, очередная бомбардировка Сирии…