Николас Фрилинг - Вальпараисо

— Эгей, Рамон! — Узкая ладонь постучала по корпусу «Оливии». — Дрыхнешь, бездельник?

Легкие мускулистые ноги пробежали по палубе, и пара дорогих сандалий возникла на ступеньках трапа, потом появились хорошо знакомые линялые штаны в обтяжку и, наконец, голова корсиканца. Раймонд лениво потянулся. Неизменная пляжная сумка плюхнулась на стол у изголовья, и загорелая рука взъерошила волосы северянина.

— Привет, адмирал.

К удовольствию Раймонда, глазам его предстала еще одна пара ног — коричневых от загара, гладких и соблазнительных. Белые шорты из акульей кожи, голый живот, забавная коротенькая вишнево-красная кофточка — из какого-то бархатистого материала, едва прикрывавшая высокую грудь. Взметнулась густая грива бронзовых волос, и огромные голубые глаза поглядели на Раймонда. Прекрасная Доминик. La bella iocchi.

— Ну, видишь? — самодовольно бросил корсиканец. — Я всегда держу слово. Вот Карина — для тебя, вот я сам, с морем виски и полными карманами денег Вина. Он совершенно обалдел от любви.

— Как это прекрасно для вас обоих!

— Да, не правда ли? — хихикнул корсиканец, в восторге от такой проницательности. Последней, довольно робко, в каюту скользнула маленькая хрупкая девушка, очень светлая блондинка с карими глазами, одетая в голубую рубашку и джинсы, — этакий улучшенный вариант корсиканца в миниатюре. Прелестная крошка.

— Знакомься, это моя Патриция, мой английский Ландыш… А это, как видишь, Рамон — отличный друг и товарищ. И еще, как ты опять-таки видишь, человек основательный, капитан корабля.

Корсиканец испытывал врожденное почтение к судовладельцам. Ему никогда и в голову не приходило ставить под сомнение достоинства и способности Раймонда.

Капитан переоделся — чудесная рубашка вынырнула из пляжной сумки вместе с двумя бутылками «Хайленд крим», а потом они отправились на берег — покрасоваться перед восхищенными бездельниками Сен-Тропе, небрежно вытянув ноги, выпить аперитив на террасе и, наконец, в шикарном спортивном автомобиле рвануть на другую сторону залива, в Сент-Максим, известный превосходной кухней.

Раймонд наслаждался жизнью. Пороскошествовать на побережье было для него очень приятной переменой. Есть дорогие блюда в тихом, уютном ресторане, много пить, обмениваться многозначительными улыбками с умопомрачительной Доминик. Смеяться над колоритными рассказами корсиканца о приключениях в Каннах, любоваться чистым, трогательным и очень откровенным обожанием на лице Ландыша. Слышать голоса и музыку, шутки и сплетни. Обмениваться воспоминаниями. Благодушно сетовать на яркое освещение и шум. Чувствовать свою принадлежность к определенному кругу, где его не только принимают, но испытывают к нему величайшее почтение.

Раймонд впал в чуть хмельное, бесшабашное веселье. Его не унижало, что корсиканец платит за все и сидит за рулем собственного автомобиля. Не он ли частенько снабжал Жо выпивкой и едой, когда тот бедствовал? И все-таки Капитан ощущал смутную потребность заявить о себе, блеснуть умом, показать девушкам, что он вовсе не какой-нибудь нищий бродяга с побережья.

Капитан с легкостью держал себя в руках, пока они не вернулись на корабль и не начали пить виски. На собственном судне, где ему совершенно не требовалось хвастать, чтобы потешить тщеславие, Раймонд вдруг стал трепать языком. Это было очень глупо, и уже тогда он сам это понимал. Все и так восхищались тем, как Раймонд обустроил свою жизнь. Она казалась комфортной и даже роскошной людям, которые родились и выросли в грязных, убогих комнатенках. А судно — не просто дом, оно ходит под парусом и может отправиться куда угодно. Удобство управления «Оливией» и общая мобильность приводили девушек в наивный восторг. Корсиканец снисходительно улыбался: он-то ведь теперь знал про суда все — и сам, черт возьми, жил в одном из них. Но девушки, конечно, никогда не поднимались на борт яхты — им туда путь заказан.

— Ясное дело, — сказал Раймонд глупо улыбающейся Доминик. — Корабль может отправиться куда угодно, хоть в Атлантику, если я того пожелаю. А что, мысль! Мне всегда хотелось взглянуть на Южную Америку. — «Ты дурак, полный идиот!» — думал Раймонд, слыша, как его собственный, по-дурацки самодовольный голос продолжает вещать доверительно-хитроватым тоном: — Но только не сейчас. У меня тут неплохое дельце наклевывается. Я на днях подцепил очень перспективную дамочку-киноактрису, — небрежно уточнил Раймонд. «Ну и ну, — мысленно ахнул он, — до чего ты докатился!» Но сожалеть было поздно.

— Кого-кого? — Bella iocchi, большая охотница до иллюстрированных журналов, просто сгорала от любопытства.

— Ты знаешь Татьяну Ласло?

— О да! Немного старовата, но хороша. Потрясная актриса. Не может быть! О…

— Она приехала отдыхать на Поркероль, и мы прекрасно поладили. Прогулялись под парусом на Пор-Кро. Позагорали немного. — Его самого мутило от этого развязного, многозначительного тона.

— Ты сделал какие-нибудь снимки? — полюбопытствовал корсиканец, потрясенный не меньше девушек. Фото актрисы, желательно с задранной до шеи юбкой, стоит кучу денег. И потом, это безумно весело. Крошка Патриция, широко раскрыв глаза, оглядывала каюту. Подумать только, здесь раздевалась настоящая кинозвезда!

— Фу, какие у тебя гадкие мысли, — благородно возмутился Раймонд. Поступить так с Натали было немыслимо, но он продолжал болтать: — Ты ведь знаешь, я такой грубой работой не занимаюсь. Действовать надо мягче, без резких движений — в долговременной перспективе это сулит более высокие дивиденды.

— Да это ведь золотая жила! Почему бы не передать ее мне?

— Ты пока не в той весовой категории, мой милый, занимайся лучше с американцами, — с безмерным превосходством изрек Капитан.

— Только посмей мне спать с кинозвездами, — яростно прошипела Патриция.

— Такая женщина требует умелого обхождения. Но если я придумаю, каким образом ты можешь из этого что-нибудь извлечь, тотчас сообщу. Я еще не успел изучить все варианты.

— А муж у нее есть?

— Да, некий Серва, парижанин. Торгует произведениями искусства. Я его в глаза не видел. Мадам приехала одна, так что я скрашиваю ее досуг.

— Серва? Торговец произведениями искусства? Да я же знаю этого типа.

— Быть того не может, — сердито буркнул Раймонд.

— Правда-правда! То есть я знаю про него. Серва занимается бизнесом здесь, в Сен-Тропе, — продает картины и все такое. Наверняка это тот самый! Его магазином у Аннонсиады управляет какая-то женщина, а сам хозяин примерно раз в месяц приезжает на несколько дней из Парижа.

— А ты откуда все это знаешь? — недоверчиво осведомился Раймонд.

— Ха, помнишь маленького Сезара, что живет в палатке у Пампелонне? Этот чокнутый строит из себя художника. Так вот, он продал несколько своих картин этому парню, и за очень приличные бабки, учитывая, какая это мазня. Сезар сам мне рассказывал. Серва покупает у свихнутых мазил картинки и перепродает их туристам. Прибыльное дело. По мне, так дай ему бог удачи. Жаль только, я сам до этого не додумался — хороший заработок.