Хью Пентикост - На грани безумия

— Пол! И ты намеренно так поступишь? Пойдешь прямо на этот автомат, чтобы… чтобы я…

— Обещаю тебе, Пег, ты выйдешь отсюда так или иначе. Можешь на это рассчитывать.

— О, Пол! — У нее вырвался тихий отчаянный плач.

— В чем дело, Пег?

— Я была такой подлой! Не давала тебе ни минуты покоя.

— Все в порядке, Пег, — успокоил он ее. — Правда. Я все понимаю.

— Ты не понимаешь. Я всегда думала только о себе — только и знала, что прикидывать да просчитывать свое будущее.

— Все нормально, — нежно произнес Пол. — Я знаю, что недостаточно хорош для тебя, Пег. Знаю, что совсем тебе не подхожу. Если бы мне повезло когда-нибудь убедить тебя… это единственная моя мечта.

— Пол!

— Я знаю, Пег. Я понимаю, ты можешь найти кого-нибудь, кто больше соответствует твоему идеалу, кто сможет дать тебе то, чего я не в состоянии дать. Разные интеллектуальные удовольствия, которых я не могу позволить или не могу оценить. Я все это понимаю.

— О, Пол! — Пег тихо заплакала.

— Иногда мне казалось, что человек, которого ты действительно любишь, — это Марк. Ты с ним работаешь, знаешь его, наверное, лучше, чем кто-либо, кроме, конечно, Кей. У него есть все, что можно предложить девушке, — деньги, положение в обществе.

— Боже мой! — простонала Пег.

— Я знаю, что ты боролась. И знаю, в тебе продолжалась бы эта борьба, если бы ты вышла за меня замуж. С ним — или с другим вроде него — у тебя было бы все, чего только может пожелать женщина. Роскошная одежда, представительные друзья, путешествия.

— Да что такого есть у Кей? — возразила Пег. — Ровно ничего! Ни мира, ни Покоя. Наконец, эта жуткая ситуация… Представь себе, что она чувствует. Ведь это ее муж угрожает всем нам.

— Никто не мог подумать, что все так обернется. Казалось, у нее есть все.

— В этом-то и проблема, неужели ты не понимаешь, Пол? Что кажется хорошим и что на самом деле хорошо. Как объяснить разницу? Как выбрать? Вот в чем проблема. Нам пришлось столкнуться со всем этим ужасом, прежде чем я поняла, что ты… что ты любишь меня настолько сильно, чтобы… умереть, если это будет единственный способ…

— Этого еще не случилось. Может, доктор Смит что-нибудь и сделает, — предположил Пол. — Кстати, что ты о нем думаешь, Пег?

Она вытерла глаза платком.

— Мне жаль, Пол, что мы с тобой не поговорили вот так до этого. Скажи мне, твое ощущение ценностей отличается от моего… Допустим, мы обнаружим, кто был этим шантажистом. И неужели отдадим его Марку, чтобы спасти остальных? Ведь ты понимаешь, что может случиться. Марк его убьет. А мы фактически окажемся соучастниками убийства.

— Не думаю, что у нас появится такая возможность, — отозвался Пол. — Помнишь, как сказал доктор Смит? Его спасение в количестве заложников. Шантажист знает, что с ним будет покончено, если он откроется. Да и как мы его обнаружим, если только он сам в этом не сознается? У нас нет ничего, чтобы вывести его на чистую воду.

— Думаю, если бы у нас было время заняться расследованием, мы могли бы на что-нибудь натолкнуться, — возразила Пег.

В темноте Пол снова поймал ее руку:

— Ты была рядом с Марком. Ты была его секретарем шесть лет. Ты когда-нибудь догадывалась, что его шантажируют?

— Нет.

— А сейчас есть что-нибудь, на что ты могла бы указать и заявить: «Мне следовало бы знать, что его мучают»?

— Нет, — медленно протянула Пег. — То, как он в последнюю минуту менял свои планы, просто казалось чертой его характера.

— Вот видишь! — воскликнул Пол. — Ты, Кей и все мы близко знаем его, но никогда ничего не подозревали, мы не можем вспомнить ничего такого, даже теперь, когда знаем, что он был жертвой шантажа. Как же может человек, совершенно его не знающий, извлечь что-либо из этих фактов?!

— Мое первое преимущество перед всеми вами, миссис Дуглас, заключается в том, что я буду смотреть на все с иной точки зрения, — начал беседу с Кей доктор Смит.

Они устроились в маленькой библиотеке, все стены которой были заставлены полками с книгами. Кей развела огонь в камине и теперь сидела на стуле, наклонившись вперед, опершись локтями на колени и свесив перед собой стиснутые ладони. Порывистое пламя в камине бросало причудливые тени на ее красивое лицо. Доктор уселся в кресле, отодвинув его за пределы освещенного круга.

— Второе мое преимущество, — продолжал он, — заключается в том, что у меня нет предвзятого мнения, хорошего либо плохого, о каждом из вас. Вы скажете: «Джефф не мог этого сделать» или «Это не в характере Джорджа». Ваше отношение к ним лишено перспективы и окрашено эмоциями. Мое же совершенно свободно от каких-либо ассоциаций, а потому объективно и бесстрастно.

— Что вы хотите узнать? — спросила Кей.

— Все. Не только то, что вам, миссис Дуглас, представляется важным. Я хочу услышать полную и подробную историю о вас, о вашем муже и об остальных членах вашей компании. Говорите мне обо всем.

— Это займет много времени.

— У нас есть четыре дня, — спокойно напомнил доктор. — Факты об этих людях, спрятанные глубоко под вашим мнением о них, могут сообщить о том, что нам необходимо выяснить.

— С чего же мне начать?

— С чего угодно. Последовательность не имеет значения.

— Возможно, мне стоит начать с признания, что я не люблю Марка и никогда его не любила — в романтическом смысле. — Кей отвернулась от огня и с некоторым вызовом посмотрела на Смита. Но в темноте он казался лишь смутной, молчаливой тенью. — Я пытаюсь вам объяснить, что вышла замуж за Марка не потому, что была страстно влюблена в него, — продолжила она. — А также не из-за денег и не из-за его положения в обществе. Я вышла за него замуж, потому что была чрезвычайно обязана ему и его отцу. Я не была с ним несчастна, правда не была. Марк всегда давал мне все, чего я хотела, — кроме детей. По какой-то причине мысль о том, чтобы завести детей, доводила его чуть ли не до истерики. Я никогда не понимала почему.

— А сейчас вы, конечно, это понимаете, — пробормотал доктор.

— Потому что его шантажировали? Это не приходило мне в голову.

— Не очень-то надежное положение для отца семейства, — заметил доктор. — Видите, миссис Дуглас, как один только факт, о котором вы не знали столько лет, так просто объясняет другие вещи, которые вы не понимали? Вот такие-то моменты мы и пытаемся обнаружить.

Кей некоторое время молчала, затем снова заговорила:

— Я родилась в Ривертоне. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было два года, и я совсем их не помню. Меня воспитали дедушка с бабушкой. Мой дед, Сэм Тэннер, был старшим клерком в конторе судьи Оуэна Дугласа. Социально я не принадлежу к кругу Дугласов, но дети не понимают этих различий. Я на два года младше Марка, но к тому времени, когда начала ходить в школу, уже знала его. Когда ему исполнилось девять лет, судья пригласил меня на его день рождения, через моего дедушку. С тех пор я стала членом кружка детей, в который входили Марк, Джефф и Лорин. Остальные присоединились к нам, когда мы уже заканчивали школу. Единственный человек, которого я никогда не понимала, — это Ники. Даже ребенком он был типичным Макиавелли. Именно Ники затевал все наши проделки, руководил ими и неизбежно нас подставлял, так что нас наказывали. Но Марк считал его интересным, поэтому всегда настаивал, чтобы он был с нами. Кроме него, Ники никто не любил.