Хью Пентикост - На грани безумия

Девушка, спящая в кресле, пошевелилась и открыла глаза. Доктор почувствовал легкое смущение, которое всегда испытываешь, когда тебя застают смотрящим на спящего. Во сне люди беззащитные, как дети. В девушке было что-то такое, что взволновало доктора. Блондинка, но ее волосы имели более богатый, насыщенный золотом цвет, чем у Пег Нортон. У нее были пышные формы тела, и все в ней казалось слишком ярким: накрашенные ногти, красная губная помада и искусно подведенные веки. Но это не выглядело дешевым. На взгляд доктора, в такой броской яркости было что-то вызывающее. У девушки оказались голубые, явно близорукие глаза. Смиту почудилось, будто он проник в какую-то тайну, когда она огляделась вокруг. Наконец ее взгляд сосредоточился на докторе, и девушка сразу же села прямо, а затем, обнаружив, что все еще находится в кресле, выразила вслух разочарование.

— Так, значит, все уже кончено? — протянула она.

— Простите?

— Марка забрали? — спросила девушка.

— Боюсь, что нет, мисс Стэндиш, — ответил Смит. — Меня зовут Смит, доктор Джон Смит. Кажется, я вместе с вашими друзьями попал в западню.

— У вас есть сигарета? — поинтересовалась Ферн.

— Нет, но, возможно, найдется в этой пачке, что лежит на столе. — Он передал ей сигареты и галантно зажег для нее спичку.

— Вы умеете смешивать мартини? — задала тогда Ферн новый вопрос. — Там в баре есть все необходимое.

— Какой вам нравится мартини?

— Сухой. Просто сполосните шейкер вермутом.

Смит подошел к бару и приготовил такой сухой мартини, что его передернуло от одной мысли о вкусе напитка.

— Как вы здесь оказались? — полюбопытствовала девушка.

— Заблудился в лесу. Марк нашел меня и пригласил здесь остаться, — сообщил он.

— Очень милая шутка! — отреагировала Ферн Стэндиш. — Не могли же вы отказаться от приглашения под дулом автомата.

— Вот именно.

— Если бы кто-нибудь рассказал мне о чем-нибудь подобном, ни за что бы не поверила, — заявила она. — Спасибо, Джонни. — Ферн протянула руку к бокалу, который доктор едва не уронил. Его никто не называл Джонни с тех пор, как… словом, с тех пор прошло слишком много времени. — Полагаю, вы думали о том, как отсюда сбежать, — осушив одним долгим глотком бокал, произнесла она. — Все остальные тоже думали, только до сих пор никто не придумал ничего дельного.

— Это не так просто, — заметил он.

— Будь это просто, не было бы так интересно, — отозвалась Ферн.

— Вы находите эту ситуацию интересной, мисс Стэндиш?

— Дорогой, зовите меня просто Ферн, — попросила она. — Терпеть не могу, когда мне напоминают о том, что я старая дева. Сказать по правде, за последние шесть лет мне впервые не приходится скучать.

— А до этого вам изредка бывало весело? — сухо спросил доктор.

— Шесть лет назад убили Уолтера, — пояснила Ферн, и ее взгляд помрачнел.

— Уолтера?

— Парня, за которого я собиралась замуж. Он был летчиком. Японцы сбили его над Тихим океаном. Тогда я была хорошенькой.

Смит улыбнулся:

— Разве сейчас вы не красивая?

— Нет, — отрезала она. — Я стала толстой, Джонни. Никогда не толстейте. От этого чувствуешь себя плохо… до, во время и после. Но еще хуже, когда вы останавливаетесь. Видите ли, я представляю опасность для всех девушек Ривертона. Разбиваю все эти прекрасные супружеские пары. У меня отсутствует нравственность, Джонни.

— Это удобно, — улыбнулся доктор.

— И да и нет. Не могли бы вы приготовить мне еще один мартини? — Она небрежно махнула рукой в сторону бара. — И не надо скупиться, Джонни. Наполните шейкер дополна, и выпьем вместе.

— Я меня такое ощущение, что мне лучше иметь ясную голову, — возразил он и, взяв ее бокал, вернулся к бару.

— Вот в чем разница между вами и мной, — заявила девушка. — Вы хотите выбраться отсюда, а мне все равно.

— В самом деле?

— Мой единственный шанс стать бессмертной. Ведь это будет современной Варфоломеевой резней в День святого Валентина. Нашу историю включат во все антологии преступлений, и мы станем знаменитыми.

— Странно, но посмертная слава меня не привлекает, — парировал доктор.

— Разрешаю вам, Джонни, держать меня за руку, когда Марк приготовится в нас стрелять. Вы мне нравитесь. Ну, хотя бы не причитаете надо мной.

— Не причитаю?

— Ну, не осуждаете меня за мое пристрастие к выпивке.

— Я никогда никого не осуждаю, Ферн, — проговорил доктор, ставя на маленький столик рядом с ее креслом наполненный вермутом шейкер. — На самом деле многие люди не по доброй воле избрали тот образ жизни, который ведут. В течение нашей жизни мы испытываем такой прессинг, такие конфликты, что лишь немногие из нас способны с этим справиться.

Она наполнила свой бокал и немного отхлебнула из него, подняв взгляд близоруких глаз на Смита.

— Вы считаете, что у Марка нет выбора?

— Нет, если ему не помочь.

— Как это?

— Ну, например, зубная боль вызывается давлением на нерв, — пояснил доктор. — Как бы ясно вы это ни понимали, одно лишь осознание причины этой боли не способно освободить от нее человека. Кто-то должен устранить само давление.

— Верно, — согласилась она. — Только никто не может вернуть мне Уолтера.

— Дорогое мое дитя, — мягко произнес он. — Уолтер был любим. Ваше счастье заключалось в том, что вы дарили ему вашу любовь без принуждения. Поверьте мне, существуют и другие люди, которые этого достойны. В этом смысле его можно вернуть.

Она допила мартини и снова наполнила бокал.

— Пожалуйста, Джонни, не нужно этих душеспасительных бесед. Любовь — это то, что случается само собой. Вы не можете призвать ее насильно.

— Простите, — сказал он.

— Джефф Корнуолл приятный парень, — сообщил Ферн. — Нам нравятся одни и те же вещи. Мы могли бы быть вместе. Только дело в том, что я не люблю его, а он не любит меня. Он любит Кей.

— Миссис Дуглас?

— Он всегда ее любил, — небрежно поведала она. — Хотя это я сумела заманить его сюда. Кроме него, из наших мужчин еще не женат только Ники, но этому скорпиону лучше было бы оставаться под тем камнем, из-под которого он выполз.

— Вам не нравится Ники?

— По натуре он насильник, — засмеялась девушка. — Мне нравятся необузданные, пылкие мужчины, но я предпочитаю сама вызывать эту страсть.

— Это звучит разумно.

— Только не по отношению к Ники.

Доктор машинально нащупал свою трубку.

— А как вы думаете, Ферн, кто морочит голову Марку?

— Какой-то подонок, — безапелляционно заявила она.

— Вы способны отличить подонка от дурака?

— Каждый из нас отчасти подлец и подонок, — философски заметила Ферн. — Возможно, даже вы, Джонни. Никогда нельзя сказать, когда человек поступит как последний подлец!

— Обычно когда кто-то слишком его донимает, — пояснил Смит.