Галина Романова - Заговор обреченных

– А теперь расскажи, как все будет, если я сейчас выйду из дома и сяду к тебе в машину. Давай, Паша, излагай.

– Я дам тебе прослушать запись. Потом мы съездим к бухгалтеру. Посидим ночь в засаде.

– Всю ночь? – ахнула Лиза.

– Зачем же? Если ее сын не явится до десяти вечера, значит, не явится совсем.

– А где же он в таком случае заночует? Где мы станем его искать? В каком-нибудь наркопритоне? И зачем, Паша, зачем?

Вот и наступила его звездная минута. Дальше он знает, что говорить. Он до слова выучил, предполагая такой поворот событий.

– Я знаю, где он может заночевать.

– Где же?

– У его подельника, друга, в соседнем районе квартира. Он там живет после освобождения. – Здесь он не соврал, только забыл упомянуть, что сам снял домик в этом же райцентре. – Евгений, сын бухгалтерши, там часто остается. Ночевать или паковать наркоту, уж не знаю.

– Наша задача?..

– Наша задача – накрыть их с поличным. Скорее даже не наша, а задача полиции районного центра. Сценарий такой. – Он заерзал, устраиваясь удобнее. – Мы с тобой наблюдаем за квартирой. Как только понимаем, что там происходит что-то незаконное, вызываем полицию. И тогда-то я и выкладываю свои доказательства. Заметь, в полиции районного центра, не капитану Вихрову.

– А что скажет Лана, если твое имя будет фигурировать в полицейских протоколах? Как она отнесется к тому, что ты пас преступников вместе со мной? Она же узнает, Павлик!

От того, как мило, как привычно мило она назвала его по имени, он сделался совершенно бесшабашным. И, счастливо рассмеявшись, произнес:

– А мне плевать, малыш!

Он выиграл! Он победил! В долгой, незаметной стороннему наблюдателю схватке он победил!

– Ты молодец, Антоха, – проговорил он с довольным хохотком, пристально рассматривая себя в зеркале. – Умен. Красив. Изворотлив. Обеспечен.

Он наклонился, почти ткнулся носом в зеркало. Показалось или нет? Точно! На левом виске седина. Н-да… Не прошло даром, не прошло. Еще бы, такие нервы! Можно было на всю голову поседеть. Ну да ничего. Некоторым эта борьба жизни стоила. А ему всего лишь пары седых волос. Это даже добавляет ему шарма.

– Антон Юрьевич, я пошла?

Его горничная – пожилая трудолюбивая женщина, обладавшая уникальной способностью оставаться молчаливой в любой ситуации, – неуверенно топталась у него за спиной.

– Пошла, конечно, Валя. Конечно, ты пошла.

Он ядовито улыбнулся, отворачиваясь от зеркала. Глянул на женщину. Она стояла в метре от него в мешковатой длинной куртке серого цвета. Невыразительное лицо, гладко зачесанные назад седые волосы. Взгляд, что странно, просящий. Он ей задолжал? Не помнит. Убей, не помнит, когда последний раз ей платил.

– Что, Валя?

Антон ткнул кулаки в бока, не прикрытые одеждой. Он был в коротких домашних шортах. Больше на нем ничего из одежды не было. Ее он никогда не стеснялся. Он дома.

– Антон Юрьевич, вы забыли мне заплатить за прошлый месяц. А уже и этот кончается, – едва различимо пролепетала она и покраснела. – Извините. Мне очень нужно.

– Ох, Валя, Валя, ну что ты, в самом деле, как чужая! – притворно возмутился Антон, шагая в гостиную и делая ей знак следовать за ним. – Сидеть без зарплаты – это глупо. Почему не обратилась ранее?

Кажется, она обращалась, тут же подумал он. И, кажется, он от нее отмахнулся. Но это когда было-то? Почти сразу после ухода Аньки? Ну да, точно. Та ворвалась к нему. Трезвая. Чистая. И пахло от нее приятно. И начала нести такое!

У него не просто случился нервный ступор, у него случился нервный тик. Кажется, во многих частях тела. Дергались веки, колени, руки. И бедному сердцу досталось. Оно тряслось, как ненормальное, словно пыталось вырваться наружу.

– Я уничтожу тебя, ничтожество! – орала Анька, путешествуя за ним по комнатам, в которых он пытался от нее укрыться. – Не смей прятаться! Это мой дом! Дом моих родителей!

– Ты его пропила, – слабым голосом возражал Антон.

Он был в панике. Он был в шоке. Как она могла вдруг очнуться? Что могло произойти? Она еще пару дней назад клянчила у него денег на выпивку. И он перевел ей немного на карту. И она их тут же благополучно спустила, купив водки. Все шло по плану.

И вдруг! Вдруг такое невероятное преображение. Конечно, до прежнего лоска еще далеко, но все равно она выглядела преобразившейся. Даже шарфик какой-то на шею повязала. Очень красиво, затейливо. Она прежде мастерицей была шарфы повязывать.

– Я все знаю! Все! – орала Анька, наседая на него.

– Что ты знаешь?

– Знаю, что по условиям завещания ты не можешь продать ничего из того, что принадлежало сначала моим родителям, а потом мне, – гадко оскалилась она ему в лицо.

– Что там из того осталось-то? – попытался он скроить небрежную физиономию. – Пыль! Слезы!

– А вот и нет, сволочь ты такая! А вот и нет! Ты, конечно же, украл много за эти годы. Очень много, пользуясь моей доверчивостью. Но далеко не все. Ко многим счетам и фондам у тебя просто не было доступа. Он был ограничен, потому что ты пользовался доверенностью. А это не давало права. Не давало!

Она расстегнула свою куртку, и под ней обнаружилась белоснежная блузка. Отвратительный признак. Прежде Анька, когда у нее случалась после запоя перезагрузка, всегда облачалась в белое. Может, она зашилась?

– Поэтому слушай меня сюда, дорогой!

Она скинула куртку на подлокотник дивана в его кабинете. Встала, выпрямившись. Руки сунула в задние карманы джинсов. Грудь под блузкой рельефно обозначилась. Антон, невзирая на драматизм ситуации, счел это сексуальным.

– Я даю тебе два дня, чтобы освободить этот дом. Чтобы покинуть кресло генерального директора моей фирмы.

– Послушай, послушай, Анюта. – Он жалко улыбнулся, принявшись ходить вокруг нее с молитвенно сложенными у лица руками. – Я не могу этого сделать так вот сразу. Я, в конце концов, действую по твоей доверенности и…

– Я ее аннулирую. Завтра же.

– Не можешь. А вот и не можешь, – скорчил он гадкую гримасу. – Там есть один пунктик, который ставит под запрет преждевременную аннуляцию доверенности.

– Пусть так, – не стала она спорить, потому что наверняка не помнила ни черта, что три года назад подписывала. – Но срок действия доверенности истекает. Кажется, через месяц, не так ли?

Черт, черт, черт! Сука! Алкашка! Гадина!

Он едва не кусал кулаки, нарезая вокруг бывшей жены круги. Пытался шутить, пытался симулировать внезапно вспыхнувшие чувства. Не помогло. Даже шантаж насчет дочери не возымел действия.

– Я отберу у тебя ее. Очень скоро отберу, так и знай. И заведу на тебя уголовное дело. По факту мошенничества…

Что было потом?

Антон остановился на пути к секретеру, где держал мелкие деньги на хозяйство. Валентина остановилась на почтительном расстоянии в паре метров от него.