Людмила Мартова - Вишня во льду

– Хорошо, – спокойно сказала Елена, хотя в ее голосе не было ничего, что описывалось бы словом «хорошо». – Я рада за Ксюшу. И в плане алиби, и в плане свидания. Я всегда знала, что она – девочка не промах. Умеет устраиваться в жизни.

Непонятно почему, но Дорошин не смел посмотреть ей в глаза. Он был рад, что приехавшая опергруппа лишила его необходимости оставаться дальше с Еленой наедине. Началась обычная рутина, связанная с осмотром места преступления и опросом возможных свидетелей. К тому моменту, как допросили соседей и их с Еленой, увезли тело и провели обыск в остальной части дома, он устал и замерз настолько, что ему казалось, будто он провел пару часов в открытом космосе, причем без скафандра.

– Скоро уже поедем, – ободряюще сказал он Елене, думая о том, что она наверняка устала не меньше, да еще и перенервничала.

– Я договорилась с Никитой, он отвезет меня в город, – вежливо ответила та, – не беспокойтесь обо мне, Виктор Сергеевич.

Оттого, что она вновь перешла на «вы», ему отчего-то стало больно. Словно морская вода попала на содранную кожицу.

– Я поеду тогда, – сообщил Дорошин коллегам. – Я же вам больше не нужен? У меня собака замерзла и проголодалась.

– Езжайте, товарищ полковник, – кивнул головой майор Воронов, оперативник опытный и честный. Дорошин его уважал. – У нас только чердак остался, сейчас осмотрим и сворачиваемся.

Дорошин свистнул Габи и пошел к машине, которая изрядно задубела на морозе и наотрез отказывалась заводиться. Он уже собирался идти за помощью, чтобы прикурить от оперативной машины, как мотор, чихнув и проскрежетав что-то не очень цензурное, все-таки заработал. Минут через пять машина прогрелась настолько, что уже можно было ехать, но в этот момент Дорошин увидел, как от крыльца к забору кто-то бежит и машет ему руками.

Он вылез из начинающего согреваться машинного нутра, с тоской чувствуя, как мороз тут же начинает кусать его щеки и нос, сделал знак Габи оставаться внутри и требовательно уставился на подбегающего к нему молодого оперативника.

– Воронов просит, чтобы вы вернулись, товарищ полковник, – сказал тот.

– Что-то случилось?

– Да, на чердаке во время осмотра картину нашли. Хозяйка дачи говорит, что это второй пропавший Куинджи. – Фамилия художника далась ему с явным трудом. – Этюд «Закат в лесу». Лежал на сундуке с постельным бельем.

Не дожидаясь окончания праздников, Дорошин снова ехал в Москву. То, что кражи картин и уже два убийства тесно связаны между собой, стало окончательно ясно, и дожидаться еще одного трупа Дорошин был не намерен. Ему было страшно даже думать о том, чей это может быть труп.

Габи он отвел к Золотаревым. Елена, с которой взяли подписку о невыезде, смотрела на него хмуро, но приютить собаку согласилась легко. Было заметно, что собака ей нравится гораздо больше, чем какой-то там Дорошин.

Ее неприязнь не могла иметь значения, но отчего-то ранила, точнее, царапала и колола, как загнанная под кожу заноза. Размолвка, приключившаяся между Дорошиным и Ксюшей, была гораздо более бурной. Виктор позвонил ей, чтобы предупредить о неизбежном допросе в связи с убийством Газаева. Ксюша выслушала его и несколько минут молчала, словно переваривая услышанное. Дорошину казалось, что он слышит, как на другом конце отсутствующего у сотовых телефонов провода под черепной коробкой молодой женщины клокочут мысли, сталкиваются друг с другом, отталкиваются, как одноименно заряженные полюса магнита, снова приходят в движение и снова неизбежно соприкасаются, вызывая чуть слышный треск в трубке.

– Алло, – сказал Дорошин и на всякий случай подул в телефон, потому что Ксюша все молчала. – Ты меня слышишь?

– Слышу, – сказала Ксюша, и он почувствовал, что она еле сдерживает бушующую в ней неведомую ярость. – Я пытаюсь понять, зачем ты поперся с Золотаревой на ее дачу?

– Это не имеет значения. – Дорошин все еще не мог взять в толк, что именно ее так рассердило. – Мы поехали посмотреть изразцы, которым выложена печь в их с дедом доме, и, если мне понравится, заказать такие же у их соседей, Никиты и дяди Леши.

– Боже, как трогательно, практически по-семейному, – фыркнула Ксюша. – Дорошин, я никак не ожидала, что ты окажешься таким же негодяем, как остальные мужики. Ты понимаешь, что из-за тебя и твоей интрижки с этой старой, облезлой, никому, кроме тебя, не сдавшейся сволочью, я попала в жуткую ситуацию? Нет? Не понимаешь?

– В какую ситуацию ты попала? – искренне удивился он. – Или это ты убила на даче Газаева и надеялась, что его труп не найдут до весны, а наша поездка спутала тебе все планы?

– Ты что, совсем дурак? – Ксюша теперь практически визжала. – Ты не понимаешь, что я сказала мужу, что с самого утра поехала к маме и бабушке, а вместо этого отправилась на свидание к тебе? Что мне говорить в полиции, когда меня будут спрашивать, где я была? Растрезвонить всему миру, что у меня есть любовник, и я ублажала его на его чертовом диване на глазах у его чертовой собаки? Ты понимаешь, чем мне это грозит?

– Замужние женщины, вступая в романы с посторонними мужиками, вообще-то должны быть внутренне готовы к тому, что рано или поздно их застукают, – огрызнулся Дорошин. – Но, если тебя это успокоит, можешь сказать, что была у мамы и бабушки с самого утра. Только их предупреди, чтобы они это подтвердили. В конце концов, я знаю, что ты была у меня, а не у Елены на даче, этого вполне достаточно. И учти, я иду на это нарушение правил только ради тебя.

– Вот спасибо. Считай, что я кланяюсь в пояс. – Голос Ксюши звучал язвительно, но запал потихоньку иссякал. – Вообще-то ты только ликвидируешь последствия того, чего натворил. И спасаешь не только меня, но и себя. Тебе тоже совершенно не нужно, чтобы все обсуждали наш с тобой роман. Я ж – одна из подозреваемых. Думаешь, я этого не понимаю? А вообще ты прав. И эта история меня отрезвила. Наверное, я не гожусь в любовницы. Мне было скучно, и я решила развлечься подобным образом, но так как по своему характеру к авантюрам я совершенно не склонна, то кроме проблем наша связь мне ничего не приносит. Как говорится, не жили хорошо, нечего и начинать. Извини, но я думаю, что нам нужно расстаться.

– Только не добавляй, что мы можем остаться друзьями, – попросил Дорошин, испытывавший чувство непередаваемого облегчения, – не скатывайся в пошлость. А так хорошо, я согласен.

– С чем именно ты согласен?

– С тем, что нам нужно расстаться. И с тем, что, пожалуй, не стоило и начинать. Прости, в этом виноват только я. Наверное, потому, что не склонен к парному образу жизни.

– Просто у тебя роман с другой женщиной. Если еще не начался, то начнется, – горько сказала Ксюша, в голосе которой теперь звучали злые слезы. – Ты не был в меня влюблен. Ты даже попытки такой не делал – влюбиться в меня. Ты просто протянул руку и взял то, что плохо лежало. Взял, попользовался и с легкостью выбрасываешь, потому что теперь твой мужской взгляд привлекло что-то новое.