Николас Фрилинг - Опасные красавицы. На что способны блондинки

Он действительно впадал в транс, и тогда в мозгу молоточком стучали слова Арлетт о переносе чувства. Что они означают? Конечно, они означают, что он спал со Стаси, а потом с жадностью набросился на Арлетт; что он вел себя как мерзкое животное, нанес ей страшное оскорбление, и его поведение непростительно. Но они означали что-то еще, и он никак не мог понять, что именно. Смысл ее слов вертелся где-то в подсознании, но он не мог его ухватить.

Бедная Стаси! Улегся с ней в постель, а сам тем временем пытался найти брешь в ее несчастной, тайной, невротичной жизни — непростительно!

Кто она такая, эта красивая и привлекательная самка, умная и образованная женщина? Начнем с того, что она похожа на отца. И тут сразу попадаешь в лапы ученых мужей, изучающих поведенческие науки, названия которых звучат так, словно их выдумали в сатирических журналах. Ван дер Вальк относился к этим наукам с большим скептицизмом. Потому что о покойном мистере Мартинесе известно очень мало, но даже этого уже достаточно. Умный, остроумный, обаятельный, фантазер, по складу темперамента не способный стоять на месте.

У комиссара свой, довольно эксцентричный, кодекс поведения, с помощью которого он оправдывает сомнительные поступки.

Каким было детство Стаси? Как ее воспитывали? Она порочна? Он не мог ответить на этот вопрос, и ученые мужи тоже — сколько бы они ни бросали поведенческих ручных гранат, готовых взорваться потоком научного жаргона. Можно сказать, что она — благодатная почва для порока; это несложно, можно также говорить о жажде любви и стабильности, трогательном стремлении к «нормальному браку», столь же трогательной надежде на то, что каждая новая любовь принесет счастье — песчаная буря обмана и самообмана, страсть к интригам и бесконечным прожектам — и ох! — как все правдоподобно выглядит.

Какие шансы были у Дэниса против этой страшной женщины, когда он сам, пусть и на время, попал в ее сети? И каков результат этого минутного удовольствия, алчности и глупого счастливого разврата? Сокрушающий удар по Арлетт.

К счастью для нее — и для него! — у Арлетт потрясающая способность к восстановлению: целый день она пыталась его «наказать», потерпела фиаско и бросилась на него с криком: «Люби меня, забудь эту ненасытную корову!» («cette vache engloutissante» — по-французски это звучало еще лучше и страшнее). Так какие шансы были у Дэниса?

Линчу и его жене была нанесена глубокая, кровоточащая рана: преступление разрасталось, словно рак, разрушая любовь, доверие, честность. Они считали, что «упустили» своего сына. Он пытался разубедить их, доказать, что Дэнис не «упущен», что все пройдет… Он много говорил, только какой в этом толк… Он причинил им вред, но попытался его компенсировать.

Он написал докладную, в которой аргументированно выразил убежденность, что Дэнис является случайным убийцей, убийство произошло, как это часто бывает, по вине жертвы. Но обвинитель имел свою точку зрения. Он дал Ван дер Вальку понять, что ему не нужны пустые теории. Факт, лучше два — дополнительных существенных факта. А ведь где-то такие факты есть.

Почему у него в голове все время крутится эта фраза о переносе чувства?

Когда до него дошло, он испытал то же, что и человек, который перерыл весь дом в поисках своих очков и находит их у себя на лбу.

— Соедините меня, пожалуйста, с госпожой Мартинес. Если никто не ответит, позвоните в ратушу и узнайте, не сменила ли она адрес.

Он подписал несколько бумаг, не видя, что на них написано.

— Не переехала?.. О, вы дозвонились до нее? Соединяйте… Комиссар Ван дер Вальк, мадам, доброе утро. Как вам известно, мы продвинулись далеко вперед после нашего последнего разговора… Да… да, это нормально, вас могут вызвать для уточнения ваших показаний: у следователя теперь есть досье, и он не хочет, чтобы оно пылилось. Я звоню как раз по этому поводу; я хотел бы с вами поговорить… Нет-нет, независимо от судебного следователя; полиция больше не имеет отношения к этому делу… Нет, я не имею права вмешиваться. Я, как и вы, лишь один из свидетелей. Просто перед тем, как сдать дело, я бы хотел уточнить несколько деталей. Вы позволите мне заехать к вам? Нет, вы работаете; я понимаю — значит, сегодня вечером?.. Да, конечно, но я не отниму у вас много времени… До встречи и спасибо, мадам.

Судя по голосу, она не горела желанием встретиться с ним, но в этом не было ничего нового — встречаться с полицейским не хочет никто!

— Мы можем поужинать пораньше? Мне нужно съездить в Амстердам.

— Можем. По делу?

— Неофициальному делу. Встречаюсь с женой Мартинеса. У меня к ней возникло несколько вопросов. Я хочу подчистить все концы, прежде чем передам дело судебному следователю.

— Тебе не нужно оправдываться. Почему ты не поедешь к ней днем?

— Она работает. Разумно — ей же нужно зарабатывать на жизнь.

— Значит, выбора нет, и будем ужинать рано. Только не тащи ее в постель.

Ван дер Вальк остолбенел, правда, быстро понял, что она шутит.

— Не говори такие вещи, — с упреком сказал он, образцовый государственный служащий с безупречной репутацией и строгими моральными принципами.

— Нет, и даже не думай об этом, хотел ты сказать. Я просто дразнила тебя, если мне это позволено. Хорошо, я все поняла…

Ему бы хотелось, чтобы администрация выбрала какой-нибудь другой автомобиль для служебного пользования. Столь же благоразумный, дешевый и надежный, как и «фольксваген-жук». Он припарковался на Ривирен-Лаан и вошел в густонаселенный дом. Табличка на двери осталась прежней: только инициалы «Ф.-Кс.» были перечеркнуты, и вместо них написано «мадам». Он позвонил.

Анна не изменилась; немного по-другому уложила волосы, но в целом осталась прежней миловидной молодой женщиной — ей очень шел деревенский стиль, и облегающее шерстяное платье выгодно подчеркивало стройную фигуру, — которая открыла дверь, узнав его, немного нахмурилась, улыбнулась одними уголками губ, очень вежливо поздоровалась и учтиво пригласила войти.

В квартире кое-что изменилось. Он даже не мог понять что: каким-то неуловимым образом она из семейной квартиры превратилась в квартиру одинокой работающей женщины. Нигде не было видно признаков мужского присутствия. Она предложила ему кофе; он отказался и получил стакан вермута. Он не любил пить вермут после ужина, но не хотел показаться излишне придирчивым.

— Я рад, что вы легко адаптируетесь.

Она пожала плечами; что можно ответить на это?

— Оказывается, человек на многое способен, когда у него нет выбора.

Точно, в том числе и на убийство, только о таких вещах не принято говорить. Она официально и учтиво предложила ему сигарету, села на стул с прямой спинкой и профессионально скрестила ноги, словно раскрыла на коленях блокнот, приготовившись стенографировать. Честное, серьезное лицо. Он откинулся на спинку стула и осмотрелся вокруг.