Хэммонд Иннес - Одинокий лыжник

— Возможно, что и так. Я не знаю биографии Джильберта Мэйна. Я знаю только биографию этого человека.

— Вы хотите сказать, что он не Джильберт Мэйн? — спросил я, не понимая, какое значение вложил он в свои слова.

Он пожал плечами.

— Возможно. Но я пришел не для того, чтобы разговаривать о Мэйне. Было бы невежливо не навестить вас, мистер Блэйр, и не выразить поздравления по поводу вашего спасения. Мистер Вессон сказал, что приезжает ваш продюсер. Он остановится здесь?

— На несколько дней, — ответил я. — Возможно, что вы знакомы с ним. Он бывал в Греции.

— Вот как? — казалось, он заинтересовался. — В Греции?

— Да. Служил в разведке.

Керамикос бросил на меня быстрый взгляд.

Тогда у нас будет, о чем вспомнить.

Вскоре он пожелал мне спокойной ночи. Когда он уже был в дверях, я сказал:

— Между прочим, когда читаете бумаги на чужой машинке, не забывайте вернуть каретку в прежнее положение.

— Не понимаю…

— Вчера вы шарили в моей комнате.

Он нахмурился.

— Если кто и шарил в вашей комнате, мистер Блэйр, то не я, могу вас заверить.

Он вышел. Я тут же встал и запер за ним дверь.

На следующее утро, когда я выглянул в окно, передо мной открылся иной мир. Густо валил снег. Неба не было видно. Все укрылось белым покрывалом. Деревья перестали быть похожими на деревья. Круглые стволы были завалены шапками снега и походили на гигантские грибы.

Я чувствовал себя сносно, правда, усталость и боль в суставах еще давали себя знать. Я сошел вниз и позвонил Эмилио. Он сказал, что на санях можно спуститься мигом, но если задует ветер и снег начнет скользить, это станет невозможно. Затем я позвонил в «Сплендидо» и просил, передать мистеру Инглезу, что если он доберется до Тре Крочи, то санный подъемник доставит его в «Кол да Варда». После этого я велел Альдо приготовить Инглезу комнату.

Пожалуй, следовало бы сразу перейти к рассказу о прибытии Инглеза в «Кол да Варда», потому что до его приезда ничего интересного не произошло. Однако, так как все вертелось вокруг приезда Дерека, я все же должен коротко рассказать о напряженной атмосфере ожидания, которая царила в то утро.

Что касается Джо, это было понятно. Он готовился к словесной стычке с продюсером.

— Инглез снова явится с кучей идей, будь он проклят, — ворчал Джо, обращаясь ко мне. — Но центром действия в фильме должны быть, по моему убеждению, высокогорный отель и канатная дорога. Потрясающая натура! Только взгляните на них сегодня! Еще несколько часов, и нас занесет снегом и отрежет от внешнего мира. Что за ситуация, скажем, для группы людей, ненавидящих друг друга. — Это было сказано мне за завтраком, и все присутствующие прислушивались к его словам с особым вниманием.

— А канатная дорога! — продолжал он. — Я сделал несколько отличных снимков. Предположим, вы садитесь в сани, а канатная вдруг рвется! Или погоня на лыжах! У меня получился потрясающий снимок, Нейль, когда вы вдруг потеряли сознание. Если Инглез не согласится со мной, будь он проклят! Честное слово, я брошу все и уеду!

Джо нервничал и высказывал одну идею за другой. Что касается меня, то, признаюсь, я тоже волновался. После того, что произошло, я был почти уверен, что Инглез должен будет мне рассказать, зачем послал меня сюда.

Но остальные — почему они так молчаливы? Мэйн, явившись к завтраку, радушно поздоровался со мной и заботливо поинтересовался моим самочувствием. Однако он был более сдержан, чем обычно. Большие глаза Анны, искательно обращенные на него, когда она накрывала на стол, не находили ответа с его стороны. А когда вниз спустился Джо и принялся рассуждать о приезде Инглеза, Мэйн и вовсе замкнулся в себе. Даже Вальдини, которого по болтливости можно сравнить с американским сенатором во время избирательной кампании, и тот молчал. Джо обратил на это внимание.

— О чем вы задумались? — спросил он. — Поссорились с вашей графиней?

— Вечно вы насмехаетесь надо мной, мистер Вессон! — буркнул маленький сицилиец.

— У вас был очень встревоженный вид, когда она позвонила вам прошлой ночью.

— Когда это было? — спросил я.

— О, после того, как вы заснули, — ответил Джо.

Значит, она звонила после моей беседы с Дереком. Я много бы отдал за то, чтобы узнать, о чем они говорили. Я не сомневался, что это касалось Инглеза.

И Керамикос. Он всегда был молчалив и сдержан, но в это утро с трудом скрывал волнение. Войдя, он настороженно оглядел сидящих за столом. Теперь, после того, как я знаю всю историю, мне вполне понятно, почему он был в таком состоянии, но тогда это показалось мне странным.

После завтрака все собрались у печки. И это тоже было весьма странно, так как обычно все разбредались по своим комнатам.

Джо искал моей поддержки и долго что-то твердил по поводу фильма и просил рассказать ему сюжет сценария. Вставил ли я высокогорный отель и канатную дорогу? Какие снежные сцены придумал? Поняв, однако, что я не настроен для беседы, он, наконец, умолк.

Но он же и нарушил наступившее молчание.

— Снегопад оказывает такое же действие на людей, как мистраль или сирокко, — буркнул он. — Сколько это может продлиться, Мэйн?

— Дня два — три.

— Проклятье! Неужели нам придется несколько дней сидеть взаперти мрачными, как совы?! Бога ради, Мэйн, сыграйте что-нибудь веселенькое. Не могу сказать, что мне доставляет удовольствие то, что вы барабаните каждое утро, но уж лучше это…

Мэйн ответил, что ему сегодня не до музыки. Никто не поддержал просьбы Джо, и в конце концов он принес себе книгу, но все равно не смог сосредоточиться даже на своем излюбленном вестерне. Вальдини ковырял спичкой в зубах, Мэйн и Керамикос погрузились в свои думы.

Так мы ждали. Наконец, около половины одиннадцатого, скрип троса дал знать, что приближаются сани. Никто не поднялся с места, будто никого это не интересовало, хотя все насторожились. Я подошел к окну.

— Кто там едет? Ваш продюсер? — спросил Мэйн.

— Еще не вижу.

Видимость была очень плохая. Трасса была закрыта серой пеленой падающего снега.

Ко мне подошел Мэйн. С каната начал осыпаться снег. И затем, словно корабль-призрак, из снежной завесы возникли очертания саней.

— Похоже, что пассажиров двое, — сказал Мэйн. — Кому еще могло взбрести в голову явиться сюда в такую погоду?! — Он обернулся. — Вальдини, вы не знаете, кто это может быть?

Вальдини оторвался от созерцания своих ногтей. Он был одет в небесной голубизны куртку, темно-синюю рубашку с малиновым галстуком и был похож на дирижера джаз-оркестра. Его маленькое личико расплылось в улыбке, однако глаза при этом сузились, в них появилось настороженное выражение, он весь напрягся.

— Возможно, — отозвался он.