Алексей Мысловский - Операция «Анастасия»

Невысокий, плотный, седой, с неприметно раскосыми глазами, хозяин квартиры, выглядевший очень картинно в пестром китайском халате, был совершенно под стать своим владениям. Намучившись с добрым десятком разнообразных хитроумных запоров и замков, он с облегчением перевел дух и, повернувшись к Глебу, виновато улыбнулся.

— Простите великодушно, любезнейший, — с легким поклоном, как бы оправдываясь, заметил он. — Время сами знаете какое… Поневоле приходится жить, как в тюремной камере. Да что же вы не проходите? Милости просим!

Пока Глеб с интересом изучал обширную коллекцию, радушный хозяин оживленно делал замечания, аккуратно поправлял некоторые вещи, рукавом халата украдкой смахивал пыль. И напоследок сказал:

— Я ведь, знаете ли, без малого двадцать лет в Китае прожил. Преподавал русский язык… Скажу вам честно: это такая страна, в которую просто невозможно не влюбиться! Одни краски, сами видите, чего стоят… — Хозяин смущенно усмехнулся. — По правде говоря, жили мы все эти годы с покойницей-то моей едва ли не впроголодь. Зато вот какую красоту ухитрились приобрести…

— Да… — понимающе кивнул Глеб. — И на душе легко, и глазу отрадно… Кстати, Вениамин Николаевич, а как у вас с языком? — как бы между прочим поинтересовался он.

— С которым, позвольте узнать, — осведомился хозяин. — Английским? Французским? Немецким?..

— Китайским, — слегка усмехнулся Глеб.

— А… — улыбчиво спохватился хозяин и тотчас бойко затараторил что-то по-китайски.

Глеб недоуменно повел плечом.

— Я сказал, что владею этим языком почти так же как родным, — с улыбкой пояснил хозяин. — Кстати, в последние годы много переводил древнюю пейзажную лирику… А вас, собственно, что интересует?

— Мне вас рекомендовали как опытного эксперта по китайскому искусству, — пояснил Глеб, раскрывая свой дипломат. — Дело в том, что я недавно приобрел одну вещицу… Не могли бы вы взглянуть на нее как специалист? — И на раскрытой ладони протянул заинтересовавшемуся хозяину изящный золотой браслет с иероглифами.

— Любопытно, — насупился китаист. — Очень любопытно.

И нацепив на кончик носа мощнейшие очки, отошел к окну, где и принялся сосредоточенно изучать браслет.

Приговор последовал незамедлительно. Покосившись на Глеба поверх увеличительных очков, хозяин печально вздохнул и развел руками.

— Простите великодушно, любезный мой…

— Вадим Николаевич, — поспешно вставил Глеб.

— …но я вынужден вас разочаровать, — продолжал хозяин. — Это всего лишь искусная подделка под старину. Да-с. Хотя и чрезвычайно симпатичная…

— Меня, в общем-то не это интересует.

— А что же, позвольте полюбопытствовать?

— Там что-то написано, — пожал плечами Глеб. — Вот я и хотел бы узнать — что?

— Только и всего?! — удивился хозяин. — Нет ничего проще!

И повертев в руках браслет, принялся монотонно бубнить что-то по-китайски. Внезапно на лице у него появилась мягкая улыбка.

— Замечательные стихи… — вздохнул хозяин. — У того, кто изготовил этот браслет, отменный вкус по части древней китайской поэзии… — И заметив недоуменный взгляд Глеба, пояснил: — Это прекрасное четверостишие по традиции приписывают одному малоизвестному, но подлинно гениальному поэту эпохи Танской династии. Впрочем, имя его вам все равно ничего не скажет… Человек с трагической судьбой, большую часть жизни он провел в изгнании. В своем роде, это китайский Франсуа Вийон. Любимый народом, он не очень-то жаловал тогдашних правителей Поднебесной. И поплатился за это… Считается, что эти стихи были написаны им незадолго до гибели… Какая пронзительная тоска по жизни! Какое неизбежное предчувствие смерти! Вот послушайте:

Весь последующий день Глеб невольно повторял про себя эти щемящие строки.

Ему необыкновенно живо вспомнился Князь. Их последняя встреча. Короткий разговор перед прощанием. Как оказалось, навсегда…

— Что такое, если разобраться, наша жизнь? — задумчиво спросил он тогда. — Просто тихий всплеск… Мимолетный след лодки на речной глади…

Ближе к вечеру Глеб по обыкновению припарковал машину неподалеку от серой пятиэтажки возле Измайловского парка. Скоро должна была вернуться домой эта непутевая девчонка. И Глеб хотел напоследок убедиться, что с нею все в порядке.

Как предусмотрительно он поступил, когда накануне, изрядно рискуя засветиться, ненароком заглянул в ее подъезд и незаметно пристроил к телефонной распределительной коробке крошечную электронную игрушку! Благодаря этому Глеб своевременно оказался в курсе ее ближайших планов. И в голове у него незамедлительно вспыхнула блестящая идея.

«Стало быть, в Питер собралась, сестренка, — подумал он. — Вот и славно. Поближе к окну Европы, ха-ха! А нам туда и надо… Что ж, посиди, родная, у окошечка. А мы тебе пока загранпаспорт организуем, как положено. И махнем все вместе — из окна, да по Европам…»

Из машины Глебу была прекрасно видна вся уходящая вниз тихая улица, на которой жила его подопечная. Чтобы попасть домой, девчонка неизбежно должна была появиться в поле его зрения. Во время вчерашней встречи в ломбарде Глеб невольно отметил, что наяву она значительно симпатичнее, чем под прицелом мощного бинокля или на экране видеомагнитофона. Славная девчонка. Того выразительно русского типа, какой особенно любил Князь. И зачем она только отрезала косу?

Внезапно, точно привлеченная его мыслями, из-за угла дома медленно показалась Настя. И заметив ее, Глеб от неожиданности вздрогнул и насторожился.

С первого взгляда он понял, что случилось неладное. На девчонке не было лица. И шла она как-то отрешенно, словно лунатичка.

Стоп! А где же ее дочь? Ведь она, помнится, за малышкой поехала?!

Едва Настя скрылась в подъезде, Глеб поспешно надел наушники и включил подслушивающее устройство. Вот негромко лязгнула замком входная дверь. Жалобно заскулил брошенный на произвол судьбы карликовый пудель. Глухо шлепнулась на пол дорожная сумка. Что же, черт побери, случилось?!

И тут в напряженной тишине прослушиваемой квартиры пронзительно взорвался телефон. Бросившись к нему сломя голову и что-то по дороге опрокинув, девчонка судорожно сдернула трубку. Глеб тотчас переключился на другой канал.

— Алло! — услышал он пересохший безжизненный голос Насти. — Я слушаю…

Трубка зловеще кашлянула. И после небольшой паузы низкий мужской голос безоговорочно произнес:

— Твоя девчонка у нас… Если ты сделаешь все, что мы тебе скажем, с ней ничего не случится… Уразумела?

— Да… — бездыханно повторила Настя.