Марина Серова - Плата за рейтинг

– Меня сейчас интересует все. – Панин понизил голос. – Особенно те подробности жизни Леры, о которых ты знаешь.

Все мое существо возмутилось. Как, рассказать будущему мужу, что Валерия в прошлом была «ночной бабочкой»? Нет уж, дорогой, выбрал себе жену – женись. Зато теперь я знала точно, что это брак по расчету. Как неприятно узнавать такие вещи! Снова девчонке не повезло. Но замуж выходить все-таки нужно. У артистов брак – чаще всего просто сделка. Редко можно встретить действительно любящие пары.

Не их вина, шоу-бизнес – это такой же бизнес, как и любой другой. А бизнес – это прежде всего деньги, и немалые. Вот и думай: отшить волосатого коротышку и искать принца на белом коне или принять предложение и жить припеваючи? Бедная Леда.

– Знаю только, что она поступала в Тарасовское театральное и не прошла по конкурсу. Да и то это все с ее слов. – Откровенничать с Алексеем Юрьевичем я не собиралась.

– Насчет театрального я все знаю, – он рассмеялся, – нашла куда поступать! Я в этом году засуну ее в Гнесинку, ее место там. Кстати, ты обратила внимание, какой у нее тембр? Чистое серебро! – Он даже причмокнул от удовольствия.

– Если вам важно знать мое мнение, мне больше нравятся низкие женские голоса.

Я обрадовалась возможности перевести разговор на другую тему. Рассказы о Лимоне не для панинских ушей. Леда-Лера наверняка изложила ему усеченную версию собственного прошлого, так что моя осведомленность по этой части может только навредить.

– Кстати, а почему Лера так настаивает на том, что никто не должен знать, где она остановилась? Я продюсер всего этого безобразия плюс ее будущий муж. Неужели и мне закрыт доступ к телу? – Панин задал последний вопрос с сальной улыбочкой, понизив тон до интимного и приблизив губы к самому моему уху. Я слегка отстранилась.

– Леда будет жить одна под опекой телохранителей до тех пор, пока я не выясню, кто пытается ее убить. Вы же как продюсер не будете с этим спорить?

Я посмотрела прямо в глаза Алексею Юрьевичу, и это его смутило. Он пробормотал что-то вроде «это скоро закончится» и поспешил откланяться.

– Пойду посмотрю, что там с освещением. – Он укатился за сцену, оставив меня стоять в кулисах. Да-да, я стояла в кулисах и наблюдала за тем, как приехавшие в автобусе двое рабочих спешно сооружали на сцене фальшивую лестницу, покрытую блестящей тканью. Этой же тканью они затянули всю авансцену и поставили по бокам два громадных подсвечника с имитацией свечей.

Зал потихоньку наполнялся народом. Я на секунду выглянула из-за занавеса и оценила обстановку. Выходов в бывшем коровнике было только два: один главный, в самом конце зала, и один аварийный, на случай пожара. Около этого выхода стоял огнетушитель и висели на стене топор и кирка. Нужно бы спросить у билетера, не видел ли он кого-нибудь постороннего.

С этой мыслью я спустилась в зал, быстро прошла между рядов и поговорила со стоящим у выхода пожилым мужчиной с усами.

– Пока только свои. Из посторонних только вон те пацаны из соседней деревни, – он указал на задние ряды, где сидела шумная компания подростков, – только и гляди, чтобы чего не набезобразничали. – И видавший виды билетер сокрушенно покачал головой.

«Мне бы твои заботы», – подумала я и вернулась на свое место в кулисах. Концерт задерживался. К пяти подтянулась только половина зрителей. Местный организатор попросил Панина подождать:

– Сейчас наши подоят коров, потом начнете.

– А как же те, что уже пришли? – недоумевал Алексей Юрьевич.

– Придумайте что-нибудь! Вы же артисты!

«Колобок» обещал что-нибудь придумать и тут же нырнул за сцену. Через минуту он появился снова, а за ним с гитарой в руках шла Дора. На ней было короткое платье-туника, надетое для концерта, и обычные джинсы, в которых она приехала. Дора подошла к микрофону, проверила звук и заговорила с залом. Она рассказывала о тех далеких временах, когда на земле жили великаны и славные рыцари. Зал постепенно замолкал, а когда водворилась полная тишина, Дора запела, аккомпанируя себе на гитаре.

Когда песня кончилась, зал зааплодировал. Дора подождала, когда стихнут аплодисменты, и заговорила снова. И снова зал молча слушал ее историю, а потом – песню. И снова аплодисменты. Я ловила каждое ее слово и каждый звук. Примерно в таком же состоянии пребывали все, кто находился в зале.

Но время шло. В зале стали появляться все новые люди, их становилось все больше, и вот наконец свободных мест не осталось. За сцену к Панину проскользнул организатор концерта и дал команду начинать. Дора раскланялась и удалилась, занавес открылся, брызнули светом софиты, и под звуки фонограммы на сцену вышла Леда. Первая песня завела зал, но на меня ее выступление подействовало слабо. Я стала вспоминать фильм, просмотренный на днях, и полностью отключилась от сценического действа. Теперь меня волновала только безопасность Леды, и только по долгу службы.

Два часа пролетели незаметно. Но вот появились первые признаки опасности. Сначала я не придала им значения, но они становились все явственнее. Дело в том, что над сценой под потолком бывшего коровника была повешена большая люстра. Зачем она была нужна – оставалось только гадать. Но она была, и ее теперешнее состояние внушало опасения. То ли от громких звуков, то ли от вибрации сабвуфера люстру перекосило, да так, что она в любой момент могла сорваться с крюка.

А в центре сцены пела и приплясывала Леда, даже не подозревавшая, что над ее головой в буквальном смысле нависла угроза. Концерт уже заканчивался, оставалась финальная песня, на которую вышли все участники концерта. Я приготовилась к броску через сцену. И вот настал момент икс. Я в два прыжка перекрыла расстояние между мной и Ледой, схватила ее за талию и буквально вынесла за кулисы. И вовремя! Двумя секундами позже люстра приземлилась прямо на то место, где до этого стояла певица.

Зал охнул и зашумел. Послышались выкрики в адрес организаторов концерта, но я не стала ждать, когда зрители дадут оценку происшествию. Прыгая по осколкам стекла, в которые превратились плафоны монстра, я тащила Леду к запасному выходу, который был за сценой. Несколько секунд – и мы уже вне здания. Я привела Леду в вертикальное положение и огляделась в поисках своей машины.

«Фольк» стоял там, где я его оставила.

– Туда! – скомандовала я, кивнув в сторону машины.

– Я в концертном платье, – пробормотала Леда, но я уже подтащила ее к дверце «фолька», на ходу снимая его с сигнализации.

– Лезь! – Дверца открылась перед самым носом певицы, я втолкнула ее внутрь салона и снова захлопнула дверь. Оглядев беглым взглядом окрестности и поняв, что зрители еще остаются в «зале», я удовлетворенно хмыкнула и села за руль. Ровно через пять минут мы выезжали с грунтовки на шоссе, и Леда, придя в себя после инцидента, стала задавать мне неудобные вопросы.