Инна Бачинская - Девушка с синей луны

– Есть. Дядя Коля Одинец из «Виража».

– Пошли, Леша, навестим твоего дядю Колю. И поставим еще одну жирную точку в этом мутном деле. Гложет меня нехорошее чувство, что мы что-то упускаем… да и времени терять нельзя. Интересно, что нарыли соперники в лице майора.

– Есть вещи, в которые невозможно поверить, – философически заметил Добродеев.

– Или не хочется, – добавил Монах.

…Дядя Коля Одинец – отдельная песня! Кто в городе не знает дядю Колю из «Виража»! Среди тех, у кого есть автомобиль, таких не имеется. Механик от бога, чувствующий любую тачку как собственную руку, почище компьютерной диагностики определяющий по урчанию двигателя, где сбой. Легенда. Небольшой, тощий, седой, прокуренный и проспиртованный в лучших отечественно-хрестоматийных традициях. В промасленном комбинезоне с оттопыренными карманами.

– Дядя Коля, а мы к тебе! – воскликнул Добродеев радостно. – Как жизнь?

– Леша! Здравствуй. Нормально жизнь. Как сам?

– Скрипим помаленьку. Это мой друг Олег Монахов.

Дядя Коля кивнул.

– Что, ребята, с машиной проблема?

– Машина в порядке, дядя Коля. Поговорить надо. Может, посидим в «Лаврушке»? Оторвешься на часок?

– Можно. Вы давайте, ребятки, туда, а я подойду минуток через пятнадцать, кое-что надо добить. Сядете за стол к Мане, скажете, от дяди Коли.

– …Денька Рудь? Да кто ж его не знал! Классный был гонщик, пока не связался с братками, – сказал дядя Коля, удобно устроившись за столом Мани.

– Как связался?

– У него своя обслужка была, так они ему пригоняли угнанные машины, он перебивал номера или вообще курочил на запчасти. А кончилось все плохо. Убили Деньку свои же, не поделили чего-то. Три года уже будет, может, больше.

– Нашли, кто?

– Взяли одного, вроде видели, как они ссорились, бандюк отмороженный, не приведи господь. Алик Бура́. Они в «Попугае» крутились, штаб-квартира у них там. Грязная забегаловка, туда и зайти страшно. А у него алиби. Искали, Денька же чемпион области, человек известный. Кстати, нашли его около «Попугая»…

– Как его? – спросил Монах.

– Ножом в живот. По-бандитски. Он не ожидал, видать, не защитился. Он здоровый был, один мог раскидать двух, а то и трех, а тут, вишь, сплоховал.

– Зачем ему нужно было пачкаться? – спросил Добродеев. – Известное лицо, гонщик, хороший парень…

– Деньги, будь они прокляты! На руках мать и две сестры. Про девчонок не скажу, я их не сильно знал, а вот Анька, та привыкла широко жить.

– Анька?

– Мамаша Деньки, артистка.

– Она же Полина!

– Это в театре она Полина, а по жизни Анька. Анна Рудник. Ее мать приемщицей в телеателье работала, батьки не было. Мы с ней на одной улице росли. Из-за нее район на район с кольями шел, а она королева! И ведь не скажешь, что красивая из себя, тощая, небольшая, а вот, поди ж ты! Правда, ловкая, фигуристая. Как вильнет подолом, как взглянет исподлобья, так хоть на край света за ней. Она Деньку нагуляла где-то в Мексике или Бразилии, ездила по миру с концертами. Он черный из себя был, чисто испанец, горячий, чуть что, сразу в драку лез. А девочки тутешние, говорили, от мэра покойного, Аркадия Семеновича. Он из партейных прошлых был, хозяин, при нем и дороги, и чистота… если и брал себе, так не борзел. Он Аньке квартиру сделал приличную и деньги дал Деньке на мастерскую. Анька левой ногой дверь к нему в кабинет открывала, и чуть что не так, по мордасам. Крутая была, с норовом. А у него любовь! Он намного старше был, женат, а детей не было. Говорили, он много денег им оставил, девчонкам подарки на день рождения дорогие дарил, украшения, за границу ездили. А когда помер, так остались они бесхозные. Вот Денька и полез в грязь. Причем у него младшая сестра за полгода примерно до убийства с балкона прыгнула, несчастная любовь, говорили. Денька черный ходил, а она, Анька, так вообще слегла. Умерла полтора года назад, я был на похоронах… как же, подруга детства, все живые соседи пришли. Видел ее дочку там, старшую, не знаю, как звать – красотка, но какая-то не своя, ни на кого не смотрит, с ней говорят, а она вроде не понимает… была с мужем или, кем он ей приходится – с длинным волосом, вроде артист. Весь театр пришел, речи говорили, музыка, цветов полно. – Он замолчал. Потом сказал: – Эх, жизнь наша! Давай, Леша, помянем их! Хорошие люди были, да вот судьба ихняя криво с ними распорядилась. Всех жаль! И Деньку, и Аню, и ее дочку… никогда не видел, а все равно жаль, совсем девчонка была. Нехорошо, когда молодые уходят вперед стариков…

Они выпили водки. Закусили мясом и хлебом.

– Дядя Коля, такой вопрос, – начал Монах. – Несколько лет назад по городу бегал довоенный «Мерседес-Бенц», в курсе?

– А как же! – обрадовался дядя Коля. – Знатная машина! Под девяносто лет, а бегала как молодая!

– А где она сейчас?

– Так ее ж музей компании выкупил, большие деньги дали, пару лет уже. Увезли к себе в Германию. Сначала крутили носами, мол, много переделок, а потом забрали.

– Дядя Коля, а кто хозяин был, знаешь?

– Знаю! А как же. Их много было. Лет двадцать назад Арик-левак, механик экстра-класса, вытащил из какого-то сарая, года три доводил до ума. Таки довел. Потом продал директору театра, а этот алкаш разбился на ней, руки-ноги поломал, еле выжил. Ну, сложили ее, на ней еще директор нашего инструментального лет десять ездил, привозил ко мне если чего. Его вдова продала главному третьей городской больницы, да на ней больше его племянник ездил, Никитка Косач. Его дружок, шебутной такой, Майкл назывался, в черных очках, волос длинный, штаны с мотней. В журналистах ходил, все обещал, что напишет про меня, вроде прикалывался, да так и не написал. А Никитка… помню, как-то пригоняет ее ко мне, говорит, выручай, дядя Коля, врезался! Они оба там были, слава богу, не побились, целые остались. Дядька убьет, говорит, если увидит. А я ему: да этой машине, говорю, цены нет, что ж ты ее так гробишь-то? А он только руками разводит. Хороший паренек был, работал учителем истории в институте, умный, в очках.

– Почему был? – спросил Добродеев.

– А потому был, что зарезали его, уже года полтора будет… или побольше. Хулиганья всякого и гопников сейчас полно, сам знаешь. Никого не нашли, как водится. А дядька его взял да и продал машину немцам, как я понимаю, чтоб и памяти не было, и с глаз долой.

– На помин души, – сказал Добродеев. – Жаль парня.

– Жаль, – согласился дядя Коля.

Они выпили. Дядя Коля поднялся:

– Спасибо за компанию, уважили. Если надо чего, Леша, не стесняйся, и друг твой тоже, забегайте.

– И тебе спасибо, дядя Коля. Как фамилия дружка Никиты, не помнишь случайно?

– Помню. Не наша фамилия. Майкл Джексон. Я еще у внука спросил, не знает, есть такой журналист, а он засмеялся и говорит, это певец такой, помер уже.