Р Зиммерман - В смертельном трансе. Роман

— Ладно, я намерен разобраться с нашим мистером Тайлером, — сказал детектив. — Поеду к нему домой завтра же… Не застану — поищу в Колледже живописи и дизайна. — Он провел рукой по своим редеющим волосам. — Говорю вам это вот почему: не хочу, чтобы он знал, что его видели на их сборище. Во всяком случае, пока. Я намерен держаться этой тактики. Но боюсь, если вы с ним встретитесь, это сборище станет темой — как бы это назвать — обсуждения.

— Да уж, — пробормотала Тони. — Мы там насмотрелись… А я никогда не умела держать язык за зубами.

— Так что, будете держаться от него подальше? — спросил Дженкинс и посмотрел на меня, на Тони, потом опять на меня.

— Конечно, — ляпнул я.

Тони кивнула.

— Договорились. — Дженкинс встал. — И ради Бога, не суйтесь к «драконам». Оставьте их мне. Я буду держать вас в курсе. Звоните в любое время, особенно если что-то надумаете.

Было поздно, он очень устал, мы с Тони тоже были в полном изнеможении. Дженкинс пробормотал что-то еще. Тони пробормотала слова благодарности. Я проводил его до двери, мы обменялись рукопожатием, и мне почудилось, что он когда-то учил детей физике. Вот кого он мне напомнил. Усталого школьного учителя, который поменял педагогику на более романтическую работу. Если это можно назвать романтикой.

— Спасибо, что потрудились зайти, — сказал я ему через порог. — Тони вам очень благодарна. Все это было очень тяжело для нее.

— Еще бы…

Он ушел, тяжело ступая, а я захлопнул дверь, запер ее на второй замок, проверил, закрыто ли, — я так делал каждый вечер перед сном. Шагнул от двери — и понял: у меня есть еще один гость. Тони. Почему я решил, что она в эту ночь останется у меня?

Я двинулся в гостиную, спрашивая себя: неужели это вернулось? Тони и я — мы опять вместе.

Я стоял в дверях гостиной и думал, что повлечет за собой сегодняшний день. Наши отношения с Тони остались невыясненными, во всяком случае, для меня. Просто все оборвалось. Тогда я не понял почему, но сейчас, я чувствовал, что-то начинает проясняться. Мы можем открыть новую главу.

Может, во мне говорит сексуальное напряжение и тоска, накопившаяся за эти годы? Если честно — в большой степени так. И вот я стою на пороге и думаю, как и что надо сделать, чтобы она принадлежала мне и мы спали вместе, и если так, будет ли это повторяться — еще, и еще, и еще? Господи, неужели мы снова будем вместе?

Я не хотел торопить события и напугать ее. Да, я лукавил, обдумывая свой маленький заговор. Но дело-то шло о моей любви. Я стоял неподвижно, думал и смотрел на Тони Она меня не видела. Она вдруг спрятала лицо в ладони и расплакалась. Тогда я подошел к ней. Конечно же, чтобы ее успокоить — она была измучена и думала о смерти своей сестры, и сегодня нас самих могли убить, но была у меня и подспудная мысль. Тони сейчас ослабела, ее оборону, наверно, будет легко преодолеть. Затея не из благородных, но мне было все равно. Я люблю ее и, наверно, всегда буду любить. Я только поцелую ее, скажу ей все это. Прямо сейчас, на этом диване.

— Алекс, ты можешь опустить это, если хочешь. Ты не обязан вдаваться в…

Я не мог остановиться. Все это было очень важно для меня. Я чувствовал, что обнаружится много такого, чего я не знал, но о чем догадывался. О Тони и, возможно, обо мне. Конечно, меня вело вожделение, но был и альтруистический мотив — стремление к честности и ясности.

Я прошел вдоль длинного зеленого дивана и сел рядом с Тони. Она сидела, съежившись, и всхлипывала. Я начал обольщение с того, что медленно и неуверенно потянулся к ней и обнял обеими руками, притянул к себе. Получилось вроде бы неплохо.

— Все хорошо, Тони, — сказал я. — Ты молодец.

Она как будто спряталась в моих объятиях — вместе со своей болью. Она всхлипывала, а я обнимал ее, и баюкал, и бормотал, что все будет хорошо, просто сейчас очень поздно, и позади такой длинный день, и она вымоталась. Она прижалась ко мне, я держал ее крепко, вдыхал ее свежий запах. Зарылся пальцами в ее волосы, прижал голову к своей груди. Так мы сидели, прильнув друг к другу. И само собой получилось, что я уткнулся лицом в ее волосы, и тут у меня дух захватило от воспоминаний — волосы ее пахли сладостно, это был ее запах. Я стал целовать ее. Сначала просто чмокнул в макушку, как бы для утешения. Потом поцеловал волосы над ухом. Я как будто пробовал тонкую корочку льда сколько она выдержит. После четвертого поцелуя Тони подняла голову, обвила рукой мою шею, прижалась щекой к моим губам.

Тони, Тони, стучало мое сердце. Я совсем воодушевился и легонько поцеловал ее в ухо, еще раз, еще. Я уже не утешал ее, я возвращался в прошлое и боялся, не отвергнет ли она меня снова. Но нет, Тони придвинулась ко мне, подняла голову. Я провел ладонью по ее щекам, ощутил нежную, влажную от слез кожу. Я улыбался и дрожал.

Прошлое слилось с настоящим: Тони подняла ко мне лицо, и наши губы встретились. Я крепко поцеловал ее, пожалуй, слишком крепко, но я не мог удержаться. Тони легла на спину, положила голову ко мне на колени. Лежала и смотрела на меня. Невозможное свершилось. Это было неправдоподобно; я ощущал себя скорее не участником этой сцены, а сторонним наблюдателем.

— Так оно и есть.

Что? Нет, я там, рядом с ней, и она больше не плачет. Это прошло. Я целовал ее губы, лицо, еще и еще, и гладил ее, и трогал. Я почти забыл, какая она, — упругость ее живота, ее запястья, нежные, как масло. Но многое еще помнилось — прогиб спины под моей рукой, крепкие груди. Я дрожал от желания, жаждал в нее войти, раствориться в ней и никогда ее не оставлять. Вытянул ее рубаху из-под джинсов, пробежал пальцами по коже, потом просунул руку под ремень и под трусики. Ноги ее раздвинулись, и моя рука прошла вниз до конца, и кругами, и опять вверх.

И тогда я снова обнял ее, схватил за плечи — настала моя очередь плакать. Глаза покраснели, я это почувствовал. Внутри все жутко болело, будто меня проткнули насквозь. Одиночество. Я побыл с Тони — совсем немного — и понял, как убийственно одинок был я все эти годы. Зачем-то держал три очень дорогих велосипеда, но не было у меня ни подруги, ни семьи. Мне были нужны они, а не треклятые велосипеды…

Я вздохнул, опустил голову на ее плечо.

— Тони…

Она разворошила мне волосы, прошлась пальцами по спине и сказала:

— Я скучала по тебе.

Спасибо, подумал я. Спасибо за признание — что между нами что-то было. Значит, я не все выдумал. Я все-таки был ей нужен, и она не бросила меня, как ненужную вещь. Господи, весь год после разрыва я думал о ней каждый день.

— Так что произошло?

Я не собирался обвинять ее или ссориться. Надо наконец-то объясниться. Кроме того, у меня были некоторые подозрения.

Она оттолкнула меня, взглянула в лицо — голова ее все еще покоилась у меня на коленях. Тылом ладони провела по моей щетинистой щеке.