Мэриэл Адамс - Слишком острая пицца: История четвертая

В тот период времени, о котором идет речь, Роберт работал для издательского дома «Папирус» над рекламным проспектом новой книжной серии. Серия была посвящена достаточно модной теме: жизнь в виртуальном пространстве. Авторские идеи Гретта всегда отличались простотой и точностью, что делало его дизайнерские находки незабываемыми. Для этой работы ему требовался подходящий женский образ. Ему нужна была героиня. Он пересмотрел тысячи фотографий и видеороликов, прежде чем увидел Моник Саммерс, начинающую фотомодель, которая хорошо вписалась в создаваемый Греттом образ. Он нашел ее по картотеке того же «Папируса», поскольку девушка даже числилась в штате издательства. Раньше Гретт и Моник никогда не встречались, да и в связи с этой работой встретились лишь дважды до того рокового дня.

Моник жила одна в небольшой двухкомнатной квартирке на окраине Сент-Ривера. Ее доходы были еще очень скромными, но она не бедствовала. Соседи отзывались о ней как о девушке спокойной и приветливой. Никто не замечал, чтобы ее посещали подруги и тем более мужчины. Впрочем, снимала она эту квартиру всего пару месяцев. Я отравилась в понедельник, а в среду, то есть через день, страховой агент обходил дом, в котором жила Моник, в поисках новых клиентов. Он увидел, что дверь одной из квартир открыта, позвонил, но никто не откликнулся. Разумеется, агент забеспокоился. Будучи человеком достаточно разумным, он не стал входить в квартиру, а вызвал полицию, которая и обнаружила Моник лежащей на ковре рядом с небольшим диванчиком. Девушка была мертва уже пару часов. Ее убили выстрелом в затылок. Пистолет лежал рядом с ее правой рукой, но, учитывая положение раны на голове, говорить о самоубийстве не имело смысла. То, что пистолет был брошен на месте преступления, на первый взгляд, свидетельствовало о неопытности преступника. Но любой, даже самый наивный читатель детективов знает о тех возможностях, которые открываются перед следствием благодаря обнаружению орудия убийства. Только это обстоятельство пока и удерживало полицию от предъявления обвинений Роберту Гретту. Пистолет принадлежал именно ему. Против Гретта было достаточно и других улик, его видели в тот день на улице, где произошла трагедия. Он же уверял, что не знает, где живет Моник, а на этой улице навещал приятеля. Однако адрес приятеля назвать отказался. Кроме того, трое свидетелей заявили, что слышали, как Моник и Гретт ссорились за два дня до смерти девушки.

Все эти факты лишь косвенно указывали на художника. Но странное покушение не вписывалось ни в версию о виновности, ни в версию о полной непричастности Гретта. Оно вообще ни во что не вписывалось. Зачем кому-то понадобилось убивать его, да еще таким ненадежным способом? Если убийца имел отношение к пиццерии (иначе он просто не смог бы заправить пиццу ядом), то он не мог не знать, что заказы иногда путают. Да, все очень странно.

Я не удержалась и позвонила Роберту Гретту. Его голос, как ни странно, я узнала с первого невнятного «алло».

— Здравствуйте, Роберт, — начала я наш разговор. — Мы знакомы, но я не уверена, что вы меня помните.

— И тем не менее ваш голос мне кажется знакомым. — Не думаю, что Робби сказал правду, но мне было приятно это слышать.

— Мое имя — Мэриэл Адамс.

— Мэриэл! — В его голосе прозвучала искренняя радость, что увеличило мое желание оказаться ему полезной.

— Я предлагаю вам воспользоваться услугами моего детективного агентства.

— Хорошая идея, только по карману ли мне услуги частного детектива в нынешних обстоятельствах?

— Я не стану брать с вас деньги вперед, — успокоила его я.

— Ну разве что… — Я почувствовала, что он усмехнулся.

Я ни словом не обмолвилась о злополучной пицце. Просто сказала, что могу попытаться ему помочь. В конце концов, у меня были финансовые проблемы, и клиент мне не помешал бы.

Я понимаю, что мое вмешательство в это дело было предопределено. Я попала в воронку столь странных событий вовсе не по своей воле. Но мне до сих пор не дает покоя вопрос: как бы развивались события, если бы я не была знакома с Робертом Греттом? Если бы я не позвонила ему сама? Если бы он не рассказал мне то, что сознательно скрывал от полиции? Видимо, это была бы совсем другая история… Однако я позвонила, и Гретт появился в моей конторе.

Минутную неловкую паузу первым нарушил Робби.

— Ты почти не изменилась, только похорошела, — произнес он наконец.

— А ты, похоже, не утратил формы, если комплимент все еще на вооружении? — Я, конечно, съязвила, но лишь самую малость.

— Это не комплимент, ты действительно выглядишь потрясающе. — Тон его был предельно искренним.

— Допустим, но ты ведь не для того пришел сюда, чтобы говорить о моей внешности?

— Скажем, не только для того, — грустно улыбнулся он.

— Перейдем к делу?

— Как знаешь. Ты, как я догадываюсь, уже в курсе того, что случилось с Моник Саммерс? Знаешь, конечно, что я — главный подозреваемый? — Вопросы были риторическими.

— Более или менее. Серьезных улик против тебя нет… — заметила я.

— Дело не в этом. Я хочу получить у тебя совет, — неожиданно заявил Робби. — Есть информация, которую я не сообщил полиции, и я не знаю, как с ней поступить. Я действительно был на той улице, но не знал, что Моник снимает там квартиру…

— Почему бы тебе не назвать адрес? — искренне удивилась я. — Возможно, это обеспечило бы тебе алиби.

— В том-то и дело, что совсем наоборот! Можешь мне не верить, но у меня нет выбора. Я был в том же самом доме, понимаешь?

— Да, ситуация не из приятных. Но ты ведь был не один, или… — вдруг догадалась я, — ты был не у приятеля, а у приятельницы, и теперь гнев твоей супруги страшит тебя сильнее, чем обвинение в убийстве?

— Я думал, что ты знаешь обо мне больше. Я давно уже свободный человек. Мы расстались восемь лет назад, — сообщил Гретт. — Я пытался тебя найти, но знал только фамилию и имя да еще старый адрес… — зачем-то добавил он.

— Только не говори, что с женой ты расстался из-за меня, — произнесла я очередную смесь банальности и глупости.

— Нет, конечно, наш брак с самого начала был жуткой дурью, а ты была слишком юной, чтобы понять. Я просто не хотел, чтобы ты считала меня подонком.

— Что же ты сразу мне все не объяснил? Ждал, пока я подрасту?

Вы снова можете мне не поверить, мой читатель, но обида в моем голосе удивила и меня саму. Я чувствовала, что ввязываюсь в ненужный и дурацкий, по сути, разговор, но меня понесло. До сих пор стыдно вспоминать то, что я тогда говорила, но, может, в этом и имелся какой-то смысл, ведь Роберт доверял мне, и нужно было выплеснуть старую обиду, чтобы она не мешала делу. Кроме того, это заставило Гретта увидеть во мне человека, который вовсе не желает ему зла. Когда мы опять вернулись к тому, ради чего встретились, я узнала весьма любопытный факт.