Мэриэл Адамс - Слишком острая пицца: История четвертая

— Ты права — я был у женщины, но там не какая-нибудь интрижка, у нас чисто деловые отношения. — Как ни странно, я ему поверила. — Просто не хочется еще и ее в это впутывать, к тому же она не может подтвердить мое алиби, так как почти два часа я пробыл в ее квартире один. Работал за ее компьютером, заболела голова, и я решил на несколько минут оторваться от экрана. Встал, подошел к окну и тут увидел ее…

— Кого?

— Моник. Она вышла из дома с большим чемоданом, села в такси и уехала.

— Ты уверен, что это была она? — Я понимала, что сейчас выяснила очень важный факт, но на фоне того, что произошло на самом деле, этот факт выглядел или фантастикой, или ложью.

— Теперь уже нет, — вынужден был признать Робби. — Ведь я знаю, что ее убили, но тогда я не сомневался, что вижу ее.

— Послушай, это ведь убийство, — решительно заговорила я. — Убита девушка. Убита из твоего пистолета. Ты, возможно, располагаешь очень важной информацией, мы не имеем права скрывать ее от полиции — ни ты, ни я. Я понимаю, ты растерялся, испугался… Но подумай сам: если окажется, что женщина, которая вышла из дома, где совершилось преступление, имеет отношение к этим событиям, можно будет выйти на след истинного убийцы. Давай поедем к комиссару Катлеру, который ведет это расследование. Он прекрасный человек и замечательный полицейский. Он вовсе не заинтересован в том, чтобы засадить за решетку невинного человека.

— Поеду, — вдруг согласился Гретт, — если ты скажешь, что веришь мне. Правда, Мэриэл, для меня очень важно это знать.

— Я тебе верю, я ведь не идиотка. Чтобы придумать такую историю, нужно воображение, а откуда оно у тебя, если… — У меня чуть не вырвалась очередная глупость. — Ладно, поехали.

Не прошло и получаса, как мы уже сидели в кабинете Эрика Катлера. Робби успокоился. Видимо, ситуация действительно его измотала. После того, как он все рассказал, ему явно стало легче. Комиссар, как и я, отнесся с доверием к тому, что сообщил художник, но это еще больше все запутало. Кроме того, осталось несколько моментов, которые мы могли выяснить прямо сейчас. Они касались вопросов, связанных не только с убийством модели. Нам нужно было понять, почему кто-то покушался на Роберта Гретта. Да и покушался ли? На него ли? Связано ли это с убийством Моник? В этом деле сошлось слишком много фактов, казавшихся бессмысленными. Например, если Гретт случайно оказался рядом с местом преступления, то откуда там взялся его пистолет? Если Гретта кто-то хотел подставить, то откуда он знал, что художник будет в данное время в данном месте, если сам Робби об этом не знал? И вдруг я подумала о том, что Робби ничего не известно про злополучную пиццу!

— Комиссар, вы разрешите задать господину Гретту несколько вопросов? — дипломатично начала я.

— Задавайте, но не забудьте, что свидетелю пока неизвестны факты, связанные с покушением…

— Каким покушением? — заволновался Робби.

— Нам тоже пока известно немногое, — поспешила вставить я, чтобы не упускать инициативу. — Я хочу задать вопрос, который может тебя поначалу удивить, но потом я тебе все объясню. Скажи, ты любишь пиццу?

— Пиццу? — удивился Робби.

— Да.

— Не то чтобы это было моим любимым блюдом, но иногда я очень даже не против. Особенно мне нравится…

— Пицца «Патриссия», — подсказала я.

— Да, там для меня делают особый заказ. А ты откуда знаешь?

— Ты не можешь об этом заказе рассказать поподробнее? — спросила я, игнорируя его удивление.

— Пожалуйста, только мне все же непонятно… — Робби недоуменно посмотрел на комиссара. — Ну хорошо. Примерно полгода назад я принимал участие в подготовке рекламного шоу, организованного сетью пиццерий «Патриссия», и менеджер этой фирмы пообещал, что каждую неделю в течение года я буду получать пиццу, приготовленную именно так, как я люблю.

— То есть с большим количеством острых приправ, — опять не удержалась я от искушения показать свою осведомленность.

— Да. А что, собственно, случилось?

— Когда ты получил свою пиццу в последний раз?

— В понедельник, но…

— Что «но»?

— Мне привезли совсем не то, что я заказывал, хотя дареному коню, как говорится…

— Ты не стал жаловаться, как я понимаю?

— Я же говорю…

— Что ж, комиссар, — обратилась я к Эрику Катлеру, — вы разрешите мне объяснить господину Гретту смысл вопросов?

— Да, я думаю, он должен знать, ведь попытку могут повторить, — согласился комиссар.

— Что вы все загадки загадываете? — вдруг занервничал Гретт. — Объясните, наконец, при чем здесь мои кулинарные предпочтения?

— Дело в том, Робби, — я старалась настроить тон на успокаивающий лад, — что заказы перепутал парнишка, который развозил пиццу.

— Допустим, но почему это так волнует полицию? — продолжал недоумевать Гретт.

— Твой заказ доставили по ошибке в мою контору, я тоже в понедельник вечером решила заказать «Патриссию».

— Тебе привезли мою пиццу? Вот это совпадение! А я удивился, что ты так хорошо знаешь мои вкусы… — На несколько секунд Роберт отвлекся от своих страхов и недоумений.

— Если бы ты съел то, что предназначалось тебе, мы бы сейчас с тобой не разговаривали, — наконец произнесла я главное.

— Что ты хочешь этим сказать? — еще больше, если это было возможно, удивился Гретт.

— Я, между прочим, только сегодня выписалась из больницы, где находилась по причине тяжелого отравления после того, как отведала очень небольшой кусочек предназначенной тебе острой пиццы, — завершила я наконец свои откровения.

— Да не может быть! Кому это нужно?! Да и как?

— На эти вопросы мы и ищем ответы, — вклинился в нашу беседу комиссар Катлер.

Он перехватил инициативу и начал задавать свои вопросы, которые, если честно, я уже совсем не слушала, как и ответы на них. Просто мои мысли ушли в сторону от того, о чем сейчас вел речь комиссар.

Пока беседа продолжалась без моего участия, я могла обдумать полученную информацию. Меня все время беспокоил вопрос о выборе яда. Почему именно аэролизин? Ведь человек, использующий это лекарство, должен располагать сведениями о его свойствах. Может, он врач? Или страдает астмой и поэтому знает этот препарат?

— Послушай, Робби… — Я не помню уже, кого из двух мужчин я прервала таким образом на полуслове. — Ты знаешь, что такое аэролизин?

— Да, — почему-то смутившись, ответил Гретт. — Я принимаю это лекарство уже лет пять, но при чем здесь моя астма?

— Вот как?! — воскликнула я, обращаясь к комиссару. — Ну совсем бред! Почему тогда именно этот препарат избрали в качестве орудия убийства? Ведь наверняка у Робби реакция на его действие значительно слабее!

— Меня пытались отравить аэролизином? — Гретт произнес свою реплику напряженно, словно мысли его зацепились за какое-то важное воспоминание.