Анатолий Степанов - Без гнева и пристрастия

Денис-Георгий, закинув рюкзачок за спину, шел бесконечным заболоченным полем, шел до тех пор, пока не заметил черную точку, которая по приближении превратилась в противоестественный здесь могучий джип. Не дойдя до машины шагов двадцать, он остановился и осмотрелся. Все как оговорено: на многие сотни метров вокруг плоская равнина, где не спрячешься, не затаишься. Он подошел к джипу, открыл дверцу, не влезая, повернул ключ зажигания и отскочил в сторону. Мотор заработал, и взрыва не было.

Но был выстрел, пуля попала точно в глаз, который превратился в темно-красный шар. Денис-Георгий постоял мгновение, пал на колени и рухнул животом вниз. Рюкзачок на его спине возвысился малым горбиком.

Они выбрались из незаметного окопчика и не спеша направились к джипу. Первым к покойнику подошел Альберт. Увидел, что стало с глазом Дениса-Георгия, и похвалил:

— А ты стрелок ничуть не хуже Эвы.

— Может, об Эве говорить не будем, дорогой?

Альберт мимо ушей пропустил просьбу кавказского джентльмена.

— Я о твоем выстреле. Хотя расстояние всего-то метров триста…

— Похвалил, а потом сомневаться стал, да?

— Просто похвалил. Обьпци-ка его!

Арсен глянул на свои тяжелые башмаки и твердо сказал:

— Не мое дело.

Не его — так не его. Альберт, осторожно обшарил карманы покойника. Что нашел — сложил в кучку. Распотрошил рюкзачок. Нужное отобрал, остальное вновь сложил в рюкзак. Отобранное кинул в пластиковую сумку. В руке у него остались четыре плоские книжечки.

— Четыре абсолютно чистых заграничных паспорта с настоящими визами. Остается только поменять фотографии. Сбрей свои усы и щетину. Да, хорошо бы перекраситься в блондина. И нет вопросов.

— Все сделаю. Давай ксивы.

— Сделать-то сделаешь, но как? Сфотографируешься и передашь фотки мне, — непререкаемым тоном сказал Альберт и спрятал паспорта во внутренний карман своей кожаной охотничьей безрукавки. — А что с ним делать? — Он кивком указал на бесформенную груду, еще недавно бывшую человеком. — Может, могилу выроем?

— Пусть здесь валяется. Могилу ему… Ишь барин.

В столовой Смирновых-Болошевых, сидя в общем круге за неохватным столом, Василий Корнаков обвел взглядом присутствующих и сказал, избирательно смотря только на Смирнова:

— Костя Ларцев — мой друг. Я знаю вас, Александр Иванович. Я познакомился с Сырцовым. Но кто такие все остальные?

Вслед за Корнаковым Смирнов с улыбкой оглядел всех и церемонно по очереди представил (называемые слегка склоняли головы):

— Моя жена Лидия Болошева. Журналист Александр Спиридонов. Кинорежиссер Роман Казарян. Писатель Виктор Кузьминский. Трое, как вы сказали, вам известны.

— Теперь я узнал имена и профессии присутствующих. Не мало ли? — вызывающе заметил Корнаков.

Смягчая обстановку, Лидия Сергеевна изволила пошутить:

— Александр Иванович немного напутал. Жена — это не профессия, это призвание. — Знала вздорный нрав муженька, но не сумела смягчить.

— Погоди, Лида. Вы, Василий Федорович, согласились на встречу со мной, зная смысл и содержание нашей беседы. Значит ли это, что вы полностью доверяете мне?

— Да, — хмуро, но без колебаний подтвердил Корнаков.

— А я в этом случае доверяю своим друзьям, как самому себе. Вам решать после всего сказанного, возможны или невозможны наши совместные действия именно в таком составе.

— Но не слишком ли нас много? И вряд ли в этом деле целесообразна коллегиальность, — заметно сдаваясь, все же позволил посомневаться Корнаков.

— Коллегиальность только по крайней необходимости. Каждый из нас будет работать на точно определенном участке, а руководство предстоящей операцией я беру на себя. Вот тебе твое любимое единоначалие, дорогой мой полковник Вася. Согласен?

Давно не было у полковника Корнакова такого командира. Точно и безоговорочно обозначены условия дальнейшей работы. Принимай или не принимай. Он принял:

— Согласен.

Смирнов покряхтел по-стариковски, поерзал на стуле и с большим удовольствием отметил с интонациями Брежнева:

— Вот и ладушки. Не отмечая недостигнутые нами успехи, для начала сразу же к вполне ощутимым и, к сожалению, неисправимым ошибкам и проколам…

Продолжить ему не дал Кузьминский, не умевший долго молчать:

— Начнем все-таки с моего вопроса. Почему отсутствует Ленька Махов?

— Потому что я его не позвал, — просто ответил Смирнов.

— А почему ты его, Саня, не позвал?

— В ближайшее время, я думаю, нам придется заниматься такими делами, которые, мягко говоря, не совсем вписываются в рамки юридических норм. И Лене не обязательно об этом знать. Теперь тебе все понятно, любознательный мой? И не перебивай меня больше!

Но перебил Сырцов:

— Главный прокол вижу в том, что я слишком поздно вышел на связника. Достань я его хотя бы на пять дней раньше, Рябухин был бы мой. А там… — Сырцов вяло махнул рукой. — Эх, да что говорить, опоздал я, на такт опоздал!

— Не рви на себе тельняшку, Жора, — властно остановил его Смирнов. — Мы часто любим не по делу ссылаться на обстоятельства, но тут обстоятельства действительно оказались сильнее нас. Корень и его ребята сделали все возможное и в кратчайшее время, но никак не могли успеть к нужному сроку. Покаялся, и будя. Твои дальнейшие шаги?

— Завтра я повяжу Рябухина.

— Будем надеяться. И он твой на сутки. Теперь поговорим о главном проколе, о моем. Я был уверен, что выстрел будет, потому что покушение на Маркова уже было знаком будущей серийности. Я предполагал, что следующий выстрел может последовать в одного из руководителей «Молодой России». Но я мысли не допустил, что смертельный выстрел прозвучит в этом здании. А о снайпере-смертнике даже и не думал. Здесь не чеченские игры.

— Снайпер-смертник поневоле, — поправил Корнаков. — Она могла бы уйти, если бы не замок, на который ее закрыли сообщники.

— Что такое ваш начальник службы безопасности, Вася?

— Слава Веремеев. Алексей доверял ему безоговорочно.

— Ты после всего… — Смирнов замялся. — После смерти Насонова… Ты тряс его, Вася?

— Не то слово.

— Откуда появились эти две лестницы?

— Инженер здания представил Веремееву полный план здания.

— Это здание перестраивалось четыре раза. Веремеев заглянул в первоначальный мельниковский план?

— Он изучал только то, что ему представили.

— Вася, ты — солдат, ты — командир, ты — полковник, отвечающий за жизнь тысячи людей. Ты бы ограничился тем, что тебе представили?

— Там была война. А здесь… Не знаю.

— Так гони его к чертовой матери. Он стар для таких дел.

— Виноват я. Я не проверил.

— Давай не будем соревноваться в виноватости. Я уже принял вину на себя окончательно. Ты — солдат, а я — мент. Я должен был, как ишейка, обнюхать все.