Билл Белинджер - Самая долгая секунда

Я тут же бросился к телефону и набрал номер Бианки. На том конце провода никто не брал трубку.

Амар не солгал. Бианка действительно у них. Но стоило ли мне ради этой женщины рисковать жизнью? Она ничего не знала. И ее наверняка отпустят: она не может нанести вреда компании «Таир». И я решил не ходить завтра никуда. Если Эль Саид хочет вести со мной дела, то пусть приходит ко мне сюда сам. Это безопаснее и удобнее для меня.

В эту ночь я долго не мог заснуть. Я все время думал о Бианке. Конечно, это была сентиментальная слабость с моей стороны. И все-таки мысли о ней продолжали мучить меня. Заснуть я смог только под утро.

Сантини держал в руке фотографию.

— Я могу кое-что рассказать вам об этом человеке, если вас это интересует.

Дежурство Сантини началось в шестнадцать часов. Придя на службу, он увидел на доске объявлений фотографию.

— Конечно, меня это интересует, — сказал Бурровс. — Когда мы эту фотографию повесили на доску объявлений, мы еще даже не знали, кто этот человек. Теперь личность убитого установлена. Это Виктор Пацифик.

Сантини покачал головой.

— Это не Виктор Пацифик.

— Что? — спросили в один голос Йенсен и Бурровс. — А кто же в таком случае?

Бурровс взял фотографию и стал внимательно рассматривать ее. Наконец он обратился к Сантини.

— Расскажите, пожалуйста, все, что вы знаете об этом деле.

— Я не знаю, кто такой Виктор Пацифик. Но этого человека зовут по-другому, — ответил Сантини, показывая на фотографию. — Я знаю, кто этот человек и кем он являлся раньше. Это был очень ловкий делец, не гнушавшийся ничем. Никому в жизни он не сделал ничего хорошего. У него было сердце и мораль крокодила.

— Да, кажется, он действительно был большим симпатягой, — сказал Йенсен иронично.

Бурровс смотрел задумчиво на Сантини.

— Странно. Но я предчувствовал с самого начала, что здесь что-то не то. Существовало два Виктора Пацифика?

— Нет, — сказал Сантини. — Существует только один Пацифик, который когда-то очень давно начал заниматься весьма сомнительным бизнесом.

Теперь Йенсен рассматривал фотографию.

— Я все еще не могу поверить, что это не Пацифик. Расскажите, пожалуйста, обо всем поподробнее.

— Хорошо, — согласился Сантини. — Слушайте.

Без четверти одиннадцать я подходил к зданию, где находилась компания «Таир». В ботинке у меня лежала тысячедолларовая банкнота, которую я взял с собой на всякий случай. Офис компании помещался в грязном трехэтажном здании. Вокруг было пустынно. Иногда лишь слышался грохот грузовиков, которые проносились мимо. Перед зданием компании стояла машина. Я подошел к ней. Из близлежащей подворотни вышел Амар и остановился около машины, наблюдая за каждым моим движением.

— Вы пунктуальны, — сказал он.

— Где Бианка? — спросил я.

Он не ответил. Вместо этого открыл дверцу машины, из которой вышли двое мужчин и помогли выйти женщине. Это была Бианка. Глаза у нее были завязаны.

— Бианка, — прошептал я.

— Вик! О, Вик!

Я погладил ее по плечу.

— Можно мне теперь снять повязку?

— Нет, — сказал я быстро.

Я взял ее под руку и повел по улице. Если бы она сняла повязку, она смогла бы потом найти это здание и узнать людей, которые держали ее заложницей. Тогда они уж точно не оставили бы ее в покое.

Амар и двое его сообщников неотступно следовали за нами.

— Вик, у тебя все в порядке? — спросила Бианка, поглаживая мою руку.

— Да.

— А что хотят от тебя эти люди?

— Все в порядке, — повторил я с трудом.

— Я так рада. Я еще никогда в жизни не испытывала такого страха, как в эти дни. Я так за тебя волновалась.

— Бианка, — прошептал я только, пытаясь ее успокоить.

И подвел ее к такси, на котором только что сам приехал сюда, помог ей сесть и только потом снял с ее глаз повязку. Рядом стояли эти трое, но было настолько темно, что их лиц разобрать было невозможно.

— Поезжай домой, — сказал я Бианке.

Она кивнула в ответ. В темноте я мог разглядеть лишь ее огромные, расширенные от ужаса глаза.

— Ты заедешь когда-нибудь ко мне?

Я кивнул.

Она поцеловала меня, и такси уехало.

Ко мне бесшумно подошел Амар. Мы направились к зданию «Таира». В тишине ночи гулко раздавались наши шаги.

Вдруг Амар заговорил:

— Я ничего не понимаю. Неужели эта женщина вам так дорога, что вы готовы рисковать ради нее пятью миллионами долларов?

До меня не сразу дошел смысл его слов, потому что я был полностью погружен в думы о своем прошлом и будущем. В мире, из которого я пришел, не было, очевидно, ничего, что нельзя было бы купить за деньги, включая женщин, уверенность в будущем и власть. И все это я променял на безопасность одной-единственной женщины, которую даже не любил.

Только теперь я понял, что Бианка была совсем из другого мира — мира, в котором я всегда был чужим. Меня растрогало ее великодушие. Но сначала я принял все ее дары, не оценив их по достоинству. Сочувствие и любовь Бианки впервые дали мне возможность заглянуть в другой мир, в мир, в котором жила Бианка и в который она верила. Это был мир, где люди дарили друг другу тепло, где можно крепко и спокойно спать и видеть чудесные сны, а не кошмары. Верность и другие понятия еще существовали в нем. Это был мир, в котором человек не был обречен на одиночество.

Я опять услышал голос Амара. Я не видел лица, но его удивленный голос заставил меня прислушаться к его словам.

— Пять миллионов, — сказал Амар.

Только теперь дошли до моего сознания его слова. Ужас охватил меня. У меня был только миллион. О каких пяти миллионах шла речь? Значит, я не все еще знал о себе. Значит, где-то еще были спрятаны четыре миллиона. Но где? Я не помнил ни имен, ни номеров сейфов.

Мы вошли в здание. Внутри было темно. Мне стало вдруг очень страшно: я почувствовал, что волосы на затылке у меня встают дыбом. Во рту так пересохло, что я не мог глотать.

Но теперь уже поздно. С теми деньгами, которые у меня есть, мне не выиграть эту игру. У меня ведь только миллион долларов. А где же все-таки еще четыре миллиона?

Моим единственным шансом был Херстман. Если он будет сегодня на встрече, то я спасен. У нас много общего, я это чувствую. Он — мой единственный друг, которому я доверяю. Если Херстман здесь, то он наверняка сможет объяснить остальным, что я действительно потерял память и не помню, где остальные деньги.

Херстман, не бросай меня в беде!

Вот уже и дверь. Как странно, я ясно вижу и впитываю в себя все подробности. Я ясно вижу узор дерева, пыль на дверной табличке.

Амар вежливо открывает дверь. Слишком вежливо. Я переступаю порог комнаты и тут же мгновенно понимаю, что я навсегда покидаю мир живых людей. Колонела Херстмана в комнате нет.