Александр Чумаков - Точка зрения следователя

Видимо поэтому он спустя рукава относился к своим должностным обязанностям допустив развал СССР.

А второй случай был в семье прямо — противоположной по социальному статусу, в разгар бандитских 90-х. И фигурант бандит. Долго третировал граждан и не попадался. А тут такое дело, приходит домой, жена в кровати, а возле кровати… не, не мужик. Презерватив б/у. Мужик успел подхватиться. Первый этаж, лето, шмотки под мышку и стремительным кенгуру — в окно. А скафандр забыл. Оттого свою Дульсинею подставил под разборки.

Разборка была короткая и справедливая. Через час он со свинченными руками давал показания операм. Дульсинея живая, только неделю ходила боком. Потом оклемалась. Любвеобильная оказалась.

Тут как раз каждый хотел, чтобы этот материал на него расписали. Мне достался. Всё-таки ценил меня начальник.

Новость тут на днях: В Харькове безработный гражданин России украл колбасу, получил два месяца и был амнистирован.

На этом новость заканчивается. За кадром остаётся колбаса. Попробовал ли он её. Уничтожили ли её по акту или вернули в торговую сеть.

Есть ещё один вариант- её признали вещественным доказательством и потом в полиции сытые и довольные уничтожили по акту.

В связи с этим короткое эссэ.

В эпоху перестройки в Харькове появились киоски, а в них «Сникерсы» и «Марсы».

Реклама по телевизору сообщала об их питательности, вкусовых качествах и полезности в целом.

В тюрьмах тогда уже телевизоры смотреть было можно. Советский гражданин-заключённый евший шоколад последний раз восемь лет назад вышел на свободу.

Голова забита рекламой шоколада. Из денег только справка об освобождении.

Дождался ночи и по Большой Даниловке, по центральной улице вышел на охоту.

Жирные киоски стояли рядами. Помните железные ставни с амбарными замками на них? Ну для нашего героя это не вопрос вообще.

Кусок железной трубы в руках. Идёт выбирает. За ним идут два патрульных мента. Глаз намётанный, поняли что впереди идёт показатель.

Тот свободой опьяненный легкомысленно не проверяется.

Тихая улица имени славного Сидора Ковпака. Тепло, первый вечер свободы. Точнее ночь.

Выбрал киоск, трубой угол ставни отогнул стекло тюкнул, руку просунул, шоколадку схватил.

Сзади рука на плечо легла и стандартная фраза- "Милиция". Руки в наручники заковали.

На следующий день материал на меня расписали. Жулика в кабинет ввели. Читаю заявление. Похищено ящик шоколада "Сникерс" несколько бутылок "Распутина" куча сигарет, жвачки и прочий ширпотреб.

В качестве вещдоков картонная коробка с рваными упаковками от шоколада.

Ты, спрашиваю, всё это сожрал? Он рукой махнул, философски вздохнул. Давай, говорит, начальник всё подпишу и отправляй в камеру. Только дай попробовать одну шоколадку. Пожалуйста!

Я в розыск позвонил- пацаны, принесите шоколадку. Они мне, Саня, ты о чём? Так тот жулик и уехал в тюрьму на три года не познав вкуса "Сникерса".

И винил он всём не ментов, а рекламу.

— Встать, Суд идёт! Замученный помощник возвестил о приходе замученного судьи. 19 часов 40 минут.

Один следственный судья на огромный район областного центра. Ни на кого не смотрит, никого не слушает.

Прокурор и следователь из друзей подозреваемого каковыми были на протяжении всего дня, превратились в шестерёнки карательного механизма.

Мой подзащитный в состоянии анабиоза из которого не выходил с момента прочтения им представления о "взятии под стражу". Стоит бычок шатается. Надеется. На понимание судьи. Жалкий дилетант. Первая ходка.

Прокурор зачитывает то, что ему напечатал следователь… Перечень "рисков" тупо переписан из статьи. Поясню: Риски, это то, чем аргументирует следователь избрание меры пресечения в виде содержания под стражей.

Мой подзащитный из "ботаников". Попался на преступлении из разряда "Зарабатывал слишком много денег". Общественную опасность представляет, если только пукнет в полной маршрутке.

Понятно, что если его не посадят, то он "Вновь совершит преступление" и "Окажет влияние на свидетелей"

Ну хорошо. К такому развитию событий мы были готовы. Гуманизм эпохи предоставляет альтернативу в виде внесения залога, после чего можно гулять в пределах допустимого следователем пространства. Собственно об этом и речь.

Прокурор запугал судью возможностями подозреваемого, если его не посадят.

Бюрократическо- юридический маховик прокрутился, раздался хруст костей попавшего в него гражданина, каковой спустя час был выплюнут в руки оперов.

Опера должны доставить жертву правосудия в ИВС (расшифровывать не надо? На всякий случай- в КПЗ. Тут точно не надо.) По нынешним гуманным делам больного человека без справки о том, что он здоров, сажать в тюрьму нельзя.

Повезли в больницу. Городская больница, со своими проблемами, врачами, больными, живыми и мёртвыми. Два опера заводят моего подзащитного. И меня с ним, потому что он своей лапкой намертво в меня вцепился.

На часах 21–30. Внимания на нас никто не обращает. Атмосфера вечерней больницы отличается от сериала про интернов, как реальный суд от "Судових справ".

Первый опер ушёл искать врача, второй ушёл искать первого опера. Мы со свежеиспечённым арестантом вышли на улицу. Воздух свободы ему сразу навеял крамольные мысли о побеге. Я не разрешил.

Наконец консилиум собран. Несчастному постучали по лбу и по коленкам, после чего выдали справку, что может сидеть. Точнее содержаться.

Замечу, что если был бы осмотр у психиатра, такого разрешения ему бы не дали. Ну ладно.

Повезли в ИВС. Поскольку сейчас важны европейские стандарты содержания в тюрьме, а на всю область только одна буцегарня соответствует этим понятиям, то повезли туда. 15 километров от города.

Приехали в 23–45. Домой я попал около 2 часов. В 8 утра уже был под отделением банка. В 9-20 приехали родственники с деньгами.

Как я понял, они сомневались до последнего, вносить то что им досталось от их кормильца или пусть сидит. Короче привезли под расчёт.

В кассу уже набежала очередь из двух пенсионеров. Немного конечно, но у каждого в руках тетрадки, кучи квитанций и кулёчки с мелочью. Я к управляющему. Срочное, говорю, дело. Много денег хотим внести.

Кроме улыбки особой помощи не было. Завёл в кассу с внутреннего хода и сказал, "Маша, прими". Машу не было видно за опущенными со стороны кассы жалюзи. Зато слышен диалог с бабушкой допустившей задолженность за воду или за свет. Диалог был живой, по- настоящему социально значимый, с упоминанием всего Кабинета министров.

Рядом со мною, вздыхая как усталая лошадь, переминался с ноги на ногу долговязый родственник- ответственный за финансовую составляющую спасения члена семьи. Время шло.