Дженнифер Роу - Загадочные убийства

— Но тогда как она появилась здесь? — не согласилась с ним Берди. — Кто ее написал? И зачем? И потом, даже если ее написала не Лорел Мун… она все равно может быть здесь. А если это так, то кто она?

Часа в два ночи дождь припустил всерьез, и миссис Хиндер, которой почему-то не спалось, ткнула в бок похрапывавшего мужа.

— Эй, Джордж, проснись. Слышишь? Это теперь надолго.

Тот что-то пробурчал, не открывая глаз, похлопал ее по обтянутому фланелью бедру и снова повернулся лицом к стене.

— Надолго, — вздохнула миссис Хиндер. — Ну, что ж поделаешь…

Потоки дождя изливались на мокрые загоны, голые ветви тополей, крышу Дипдена и стекали по наглухо запечатанным окнам дома.

Берди, услышав шум дождя, что-то проворчала и повернулась на другой бок, натянув одеяло на голову. Алистер, дремавший урывками, тоже услышал и выругался. Марго же ничего не слышала: крепко спала под действием снотворного. Лицо ее все еще блестело от крема, который она никогда не забывала нанести, несмотря ни на расстройства, ни на удовольствия, которыми было отмечено время перед сном.

В крыле, отведенном персоналу, в задней части дома дождь бурлил в водостоках, тяжело шлепаясь из переполненных водосточных желобов на асфальт внизу. Анжела спала в своей узкой белой кровати, ничем не потревоженная, спокойная и порозовевшая во сне. Конрад в соседней комнате лежал, запрокинув руки за голову и, прислушиваясь, хмурился. В комнате с другой стороны Уильям метался в ночном кошмаре, где черная вода непреклонно поднималась все выше и выше вокруг его связанного тела, касалась подбородка и вот-вот должна была поглотить его целиком.

Берди тонула. Вода накрывала ее с головой, давила, опускала ко дну. Она изо всех сил пыталась вынырнуть на поверхность, но лишь смутно видела свет сквозь толщу воды. Очки потерялись. Давление усиливалось. Берди не могла дышать. В какой-то момент она вдруг поняла, что вода теплая и розовая. Она не должна быть теплой! И уж тем более розовой!.. Это не вода. Берди вовсе не тонет… Она задыхается! Руки ее почему-то плотно прижаты к телу. Да она запеленута! Сквозь дымку прозрачного розового шелка ей видны парящие над ней улыбающиеся лица. В ужасе Берди пытается кричать, чтобы ее услышали, но выходит лишь сипение. От усилий саднит горло. Сердце колотится. И в этот момент издалека раздается колокольный звон, негромкий и сладкозвучный. Что это, смерть? Звон приближается, становится все громче…

Берди открыла глаза, не в силах сообразить, сон это или реальность. Она лежала в постели, задыхаясь, обливаясь потом, запутавшаяся в простынях. Будильник на прикроватной тумбочке продолжал издавать тот самый колокольный звон, нежный, сладкозвучный, но очень настойчивый. Берди перекатилась на бок, схватила с тумбочки очки и принялась лупить ладонью по будильнику, пока тот не замолк. В изнеможении рухнув на спину, Берди помотала головой, пытаясь разогнать ужасные ощущения. Клаустрофобия, беспомощность… фу! Немного придя в себя, она с трудом выпуталась из спеленавших ее простыней. Казалось, болела каждая мышца. Синяки, ушибы и скованность во всем теле после "купания" в реке давали ощущение, будто ее переехал грузовик. Двигаться не хотелось. Но ведь будильник… Значит, душ, одеться и спуститься к завтраку. Завтрак накрыт с семи тридцати до девяти. Так. Берди пережила падение в реку, потеряла все свои вещи, заработала несколько ушибов и синяков. Да еще и дождь идет. Все еще дождь. Значит, что? Значит, от этого места у нее приступы раздражения. Значит — и Берди была вынуждена признать тот факт, что в этом-то вся суть, — ей вовсе не хочется, чтобы кто-то ее дергал, ею командовал, превращал в жалкую, раскрашенную копию красотки, какими их традиционно представляют. И значит, что? Нет причин разваливаться на части. Это просто рутина, такая же работа, как и любая другая. Стало быть… душ, одеться, спуститься к завтраку. Экскурсия по дому в девять. После десяти — два свободных часа! Первое занятие — с Анжелой в полдень: уход за лицом.

Берди медленно сняла чужую шелковую пижаму, швырнула на кровать и поковыляла в ванную, голая и одеревеневшая, зато снова ставшая самой собой.

Завтрак прошел в обстановке нервной и неловкой. Алистер и Эдвина закончили раньше всех и ушли еще до восьми, чтобы приступить к занятию по уходу за волосами. В столовой оставались очень чем-то раздраженная Марго Белл и молчаливая Хелен. Миссис Хиндер, с которой успела, ко всеобщему смущению, поцапаться Марго, вместе с одной из горничных покинула столовую, обиженно поджав губы. Не делая попыток заговорить с Хелен, да и ни с кем другим тоже, Марго взяла ржаной тост.

На другом конце стола Белинда, отщипывая кусочки от круассана, без умолку болтала, обращаясь то к Уильяму, то к Джози — вообще к любому, кто мог ее слушать. Похоже, ее нервозность за ночь достигла высшей отметки, как и простуда Джози, что делало их обеих отнюдь не идеальными сотрапезницами.

К счастью, никто не собирался тут задерживаться. Марго ушла первой, по-прежнему с хмурым лицом. Затем Джози в сопровождении Уильяма направилась в кабинет позвонить детям, пока те не ушли в школу. Хелен и Белинда покинули столовую вскоре после них. К половине девятого Берди осталась за столом одна. С огромным облегчением откинувшись на спинку стула, она налила себе еще чашку кофе, взяла последний круассан и щедро намазала его медом: никто не заметит.

В девять Марго Белл пригласила ее на запланированную экскурсию по дому, но особого удовольствия Берди не получила. Хозяйка все еще пребывала в дурном настроении, хотя и безуспешно пыталась скрыть это. Улыбка не сходила с ее лица, демонстрируя идеально ровные белые зубы, но глаза оставались холодными и сердитыми. Марго без умолку говорила, но в мелодичном, хорошо отработанном голосе прорывались резкие нотки.

— …ему уже сто лет, — продолжила она свой рассказ по пути в заднюю часть дома. — Когда мы сюда въехали, он буквально разваливался. Можете себе представить? И до сих пор постоянно нужно что-то ремонтировать: вы же знаете, каково оно со старыми домами, — и все это стоит целое состояние!

С горестным вздохом Марго махнула ухоженной рукой, и на пальцах сверкнули рубины в толстой золотой оправе. "А сколько стоишь ты?" — подумала Берди, направляясь вслед за Марго через темную кладовую на кухню. Там за большим сосновым столом сидела, скинув туфли, Бетти Хиндер и пила чай. Она удивленно взглянула на них, и Берди дружески ей улыбнулась.

— Уже устроили себе перерыв с чаепитием, миссис Хиндер? — холодно произнесла Марго и, отвернувшись от экономки, обратилась неестественно высоким голосом к Берди: — Как видите, очень современно, но все равно по-домашнему. Я думаю, это очень важно. Персонал, за исключением, разумеется, моего секретаря Уильяма, в основном питается здесь, в доме. В спальнях принимать пищу я запрещаю, поэтому они едят здесь. Время от времени сюда может забрести кто-то из гостей, вот я и привела все в соответствующий вид.