Микаэла Блэй - Люкке

Обычно, когда она приходила утром, в квартире царило оживление, а теперь ее встретила оглушительная тишина.

– Привет, – тихо сказала Мона и огляделась в темном холле. Но Люкке не пряталась в холле, чтобы выйти и обнять ее.

Утреннее объятие чаще всего было каким-то неловким, словно Люкке сердилась на нее и была разочарована, что Мона вечером оставила ее одну на ночь. Хуже всего бывало по понедельникам. Тогда они не виделись несколько дней и долго заново приспосабливались друг к другу, как будто Люкке наказывала Мону за то, что та бросила ее на все выходные.

Люкке редко рассказывала о своих чувствах и переживаниях. Иногда Мона приносила с собой книги, которые брала в библиотеке, и читала Люкке вслух. Она часто использовала этот старый прием, чтобы разговорить ребенка. Сказки, в которых рассказывалось о разводах и семьях, где дети попеременно живут то у одного, то у другого родителя, о том, что такое чувствовать себя невидимым и о проблемах с друзьями. Об одиночестве. Список был обширным. Обычно прием срабатывал с другими, более разговорчивыми детьми, но иногда и с Люкке.

На прошлой неделе Люкке едва прикоснулась к ней. Мона поняла, что выходные прошли плохо, и на всю неделю Люкке еще больше, чем обычно, замкнулась в себе.

Мона отставила в сторону свой маленький раскрытый зонтик и повесила плащ в гардеробной рядом с дверью.

Она стояла в холле, не зная, куда ей идти, – направо в сторону спален или налево в сторону кухни, гостиной и столовой.

Вообще-то на этой неделе она должна быть у Хелены, но вчера они говорили с Хеленой и решили, что сегодня ей нет никакого смысла приходить. Мону ведь наняли для того, чтобы заботиться о Люкке. После этого позвонил Харальд и попросил помочь Хлое, и у нее не хватило решимости отказать ему. Им надо помогать друг другу.

Она неохотно надела домашние тапочки. Ее терзало беспокойство, и она толком не знала, с чего начать.

– А, это ты. Привет, – в тишине раздался голос Хлои.

Мона поправила блузку и подтянула юбку, и только потом повернулась к Хлое, которая вышла к ней в холл.

– Людде не спал всю ночь, и я совсем без сил. Все вверх дном. Он только что уснул, и мне надо пойти лечь. Пожалуйста, присмотри за ним. – Хлоя подошла к входной двери и убедилась, что она заперта. – У меня паранойя, мне кажется, за нами кто-то охотится. Никого не впускай. Обещай мне.

Мона кивнула. Она никогда не устанет восхищаться Хлоей в отрицательном смысле этого слова. Как можно так любить своего ребенка и проявлять такую холодность к Люкке? Это было выше понимания Моны. Таким противоречивым поведением отличались библейские персонажи.

– Людде у себя в кроватке. В выходные весь распорядок дня был нарушен. Мы должны вернуться к Джине Форд или Анне Вальгрен, или что там был за метод, которому мы следовали. – Она закатала рукава халата. – Даже не помню, как он точно называется. Теперь ты понимаешь, насколько я устала, – сказала она, потрогав пальцами щеки. – Боже, я не сняла с лица маску. Я ее передержала. Это большой стресс для кожи, и эффект может быть противоположный. – И она бросилась в ванную.

– Пожалуйста, вымой посуду, – крикнула Хлоя из ванной.

– Да, конечно, – тихо откликнулась Мона. Хотя ее не нанимали для уборки, у нее не хватило духу отказаться. К тому же теперь им надо помогать друг другу. Она надеялась, что шум посудомоечной машины сможет заглушить тревожные мысли.

Для начала она заглянула к Людде, спавшему в своей кроватке. Он мирно лежал на спине, вытянув ручки.

Мона осторожно погладила его розовую щечку, так, чтобы он не проснулся. К счастью, он не имел ни малейшего представления о том, что произошло. Беда пока что миновала его, и, хочется надеяться, так будет всегда.

Мона пошла на кухню и стала убирать со стола после завтрака. «И после выходных», – отметила она, увидев гору тарелок. Несмотря на две посудомоечные машины, они умудрились не поставить в машину ни одной тарелки и ни одного стакана.

Из ящика под раковиной она достала желтые хозяйственные перчатки и натянула их на свои потрескавшиеся руки. Запах резиновых перчаток смешался с запахом засохших объедков.

Дыша ртом, попыталась отскрести остатки детской каши. Разве вот так все должно было кончиться?

Мона слегка поскользнулась и уронила миску с кашей в керамическую раковину. Раздался грохот. Она замерла на несколько секунд, испугавшись, что ее услышит Хлоя.

Не вынимая рук из раковины, она смотрела в окно на утопающий в зелени сад.

К стене стоявшего во дворе дома был прислонен велосипед Люкке.

Храни меня Господь.

Сделав несколько глубоких вдохов, Мона взялась за молочные бутылочки.

В пятницу ее пригласили на выпускной вечер Карла, мальчика, о котором она заботилась много лет. И вот он вырос. В пятницу она также уходила на пенсию. Она вспомнила, что, когда ей пришло приглашение, она очень обрадовалась такому совпадению. А теперь одна сплошная тьма. Но ей так хочется обнять мальчишку. Она скучала по нему, скучала по всем детям, с которыми работала. Как она будет без своих золотых детей? От воспоминаний на душе стало теплее.

– Ты так шумишь. Пожалуйста, осторожнее, – в кухню вошла Хлоя.

Хлоя еще не оделась, и Моне было неприятно видеть этот обтянутый кожей скелет в одном нижнем белье.

– Извини.

– В пятницу ты разбила стакан.

Мона не хотела вспоминать, но деться было некуда. Она уронила стакан в раковину в тот же день, когда пропала Люкке. Харальд позвонил Хелене и попросил ее забрать Люкке на выходные.

Хлоя не хотела видеть у них Люкке, и бесхребетный Харальд позволял своей новой жене командовать, а дочери страдать.

Хлоя протиснулась между Моной и мойкой, и Мона вздрогнула, когда Хлоя ее задела.

Хлоя выдвинула ящик рядом с ней и принялась что-то искать.

– Людде заболел? – спросила Мона.

– Что ты хочешь сказать? – Хлоя перестала рыться в ящике.

– Я так подумала, потому что ты очень боялась, что Люкке заразит его. Ведь, наверное, поэтому ты хотела, чтобы она провела выходные у Хелены?

Хлоя посмотрела на нее своими водянистыми глазами.

Мона знала, что идет по тонкому льду. Но какое это имеет значение? Теперь уже ничего не имеет значения.

– Да, именно, – ответила Хлоя. – К счастью, с Людде все обошлось, – продолжила она и закрыла ящик.

– Но зачем ты тогда отвезла Люкке на теннис, если она так плохо себя чувствовала?

Хлоя пожала плечами.

– Не знаю. Что ты хочешь сказать? Это же не я решила отвезти ее на теннис.

«Что правда, то правда, – подумала Мона. Зато ты решила, что она должна уехать отсюда на выходные. Это ты захотела избавиться от нее, чтобы играть в семью и притворяться, что Люкке не существует».

– Хотя она не казалась больной, когда я привела ее в школу. – Мона включила воду, взяла тарелку и сполоснула ее.