Нельсон Демилль - Во всем виновата книга. Рассказы о книжных тайнах и преступлениях, связанных с книгами

Такой ответ озадачил мистера Бергера. Составляя реестр закрытых счетов, он не имел возможности ознакомиться с подобными бухгалтерскими хитростями. Тем не менее все выглядело вполне логично.

– И что же это за Фонд?

– О, Фонд – это всего лишь название, которым удобно пользоваться. На самом деле Фонда никогда не было, во всяком случае, такого, в котором числились какие-либо сотрудники. Вот он, весь Фонд, целиком и полностью. Я и есть Фонд. А когда я умру, Фондом станет другой библиотекарь. Здесь не так уж и много работы. Мне редко приходится даже подписывать счета.

Вся эта структура финансового обеспечения библиотеки была, разумеется, весьма оригинальной, но мистера Бергера больше интересовал другой вопрос.

– Я хотел бы вернуться к теме персонажей… Они прямо здесь и живут?

– О да, именно так. Как я уже объяснял, в нужное время они появляются где-то поблизости. Поначалу многие из них пребывают в растерянности, но со временем привыкают и начинают обживаться. И одновременно с ними появляется первое издание соответствующего произведения, в оберточной бумаге, перевязанное тесемкой. Мы помещаем книгу на полку и следим, чтобы с ней все было в порядке. Это жизнеописание героя, вся его история запечатлена на этих страницах.

– А как насчет циклов произведений? – поинтересовался мистер Бергер. – О Шерлоке Холмсе, например. Полагаю, он тоже где-то здесь?

– Конечно, – ответил мистер Гедеон. – Мы обозначили его комнату номером двести двадцать один «бэ», чтобы он чувствовал себя как дома. Доктор Ватсон живет по соседству с ним. В данном случае я совершенно уверен, что библиотека получила полную коллекцию первых изданий канонических рассказов.

– Вы имеете в виду рассказы Конан Дойла?

– Да. Все, что написано после смерти Конан Дойла в тысяча девятьсот тридцатом году, в счет не идет. Точно так же и с другими культовыми персонажами. Как только умирает их настоящий создатель, история героев заканчивается. В этом заинтересованы и мы, и они сами. Книги других авторов, заимствующих чужих персонажей, мы не учитываем. Иначе все вышло бы из-под контроля. Думаю, нет нужды уточнять, что персонажи не появляются здесь, пока их создатели не умерли. До тех пор с ними еще могут произойти какие-то изменения.

– Должен признаться, что все это чрезвычайно трудно осознать, – сказал мистер Бергер.

– Мой дорогой коллега… – Мистер Гедеон успокаивающе похлопал мистера Бергера по плечу. – Можете не сомневаться, вы не один такой. Я чувствовал то же самое, когда впервые оказался здесь.

– А как вы здесь оказались?

– Я встретил Гамлета на остановке автобуса номер сорок восемь «бэ», – ответил мистер Гедеон. – Должно быть, бедняга провел там немало времени. Мимо прошло по меньшей мере восемь автобусов, но он не сел ни в один из них. Полагаю, этого и следовало ожидать. Вполне в его характере.

– И что вы сделали?

– Я заговорил с ним, хотя он действительно был склонен произносить монологи, так что мне пришлось запастись терпением. Откровенно говоря, теперь мне кажется странным, что я не обратился в полицию и не рассказал о чрезвычайно возбужденном молодом человеке, воображающем себя Гамлетом. Но я, видите ли, всегда любил Шекспира, и этот человек на автобусной остановке совершенно очаровал меня. К концу монолога я безоговорочно поверил ему, затем помог вернуться сюда и передал на попечительство библиотекаря. Им тогда был старина Хэдли, мой предшественник. Мы с ним выпили чаю, как с вами сегодня, и с этого все началось. Когда Хэдли ушел на покой, я занял его место. Проще простого.

Мистеру Бергеру это вовсе не казалось таким простым. Наоборот, представлялось загадкой почти космического масштаба.

– Можно мне… – начал было он, но осекся. Ему вдруг пришло в голову, что просьба крайне необычна, и он сомневался, имеет ли на это право.

– Посмотреть на них? – закончил за него мистер Гедеон. – Да ради бога! Только прихватите с собой пальто. Думаю, там довольно холодно.

Мистер Бергер так и сделал. Он прошел вслед за мистером Гедеоном мимо полок, на ходу отмечая названия книг. Ему очень хотелось коснуться каждой из них, погладить, словно кошку, но он сдерживал себя. В конце концов, если верить мистеру Гедеону, его ждет еще более удивительная встреча с миром литературы.

Все оказалось немного скучнее, чем ожидал мистер Бергер. У каждого персонажа была своя чистенькая комнатка, обставленная в соответствии с обычаями того времени. Мистер Гедеон объяснил, что никто специально не размещал персонажей по авторам и историческим эпохам, поэтому здесь нет отдельных флигелей, полностью предоставленных героям Диккенса или Шекспира.

– Мы пробовали так делать раньше, но ничего не вышло, – продолжил мистер Гедеон. – Даже хуже, это привело к ссорам и отвратительным дракам. Персонажи наделены отменной интуицией в подобных делах, и я разрешаю им самим выбирать место.

Мы прошли мимо комнаты номер 221-б, в которой Шерлок Холмс, по-видимому, пребывал в состоянии наркотической прострации, в то время как за стенкой Том Джонс проделывал с Фанни Хилл нечто такое, что рука не поднимается описывать. Также мистер Бергер видел задумчивого Хитклиффа и Фейгина со следом веревки на шее, но большинство персонажей просто дремали, словно животные в зоопарке.

– Многие из них спят, – сказал мистер Гедеон. – Кое-кто не просыпается по нескольку лет и даже десятилетий. Они не испытывают голода, но едят с удовольствием, чтобы избавиться от монотонности жизни. Полагаю, в силу привычки. Мы стараемся не давать им вина. От этого они становятся буйными.

– Но они понимают, что они вымышленные персонажи? – спросил мистер Бергер.

– О да. Некоторые из них воспринимают это легче других, но все в конце концов осознают, что их жизнь кем-то уже описана, а их воспоминания – всего лишь плод литературной фантазии. Впрочем, как я уже говорил, с историческими лицами дело выглядит более запутанным.

– Но вы же утверждали, что сюда попадают только вымышленные персонажи, – возразил мистер Бергер.

– Как правило, так и происходит, но верно и то, что некоторые герои книг становятся более живыми, чем их исторические прототипы. Возьмите, к примеру, Ричарда Третьего. По большей части его образ сформирован пьесой Шекспира и пропагандой Тюдоров, так что в некотором смысле он вымышленный персонаж. И наш герой прекрасно осознает, что он не подлинный король Англии, но все же Ричард Третий. С другой стороны, в глазах общества настоящим выглядит именно он, а не результат более позднего пересмотра характера и деяний Ричарда Третьего. Однако это скорее исключение, чем правило; лишь немногим историческим личностям удается подобная метаморфоза. И это к лучшему, иначе у нас здесь яблоку было бы негде упасть.