Йенс Лапидус - Стокгольм delete

Она вздохнула.

– Как есть, так есть. Попробую сделать все, что могу. Но вы и сами поняли: ситуация довольно мрачная.

Тедди хотел с ней о чем-то поговорить, но она помахала рукой: сейчас не успею. Слишком много всего.

Эмили вышла из ресторана.

Он проводил ее взглядом: подошла к углу ратуши, остановилась и закурила.

В полном одиночестве.

Тедди, как всегда, заправил под верхнюю губу мешочек снюса и сунул в рот жвачку.

Его в эти дни тоже допрашивали. Несколько раз. Хотели узнать, по какой причине его и женщин держали в заброшенной тюрьме. Тедди рассказал все, что мог, старательно избегая ниточек, которые вели бы к Матсу Эмануэльссону и смертельно опасному винчестеру.

Сам думал только об одном: кто этот полицейский со шрамом? Полицейский, которого неизвестный спаситель застрелил на глазах у Эмили…

Настало время допроса обвиняемого. Беньямина.

Начали как обычно: судья попросил его рассказать все своими словами.

– И если вам нужна пауза, не стесняйтесь. Мы знаем, что у вас проблемы со здоровьем.

Беньямин спрятал руки под столом, между колен. Не надо быть психологом, чтобы видеть, в каком он напряжении, как фиксирован его взгляд на какой-то точке за спиной судьи. Эмили сказали, что он принимает сильные транквилизаторы.

Может, так и лучше.

– Значит… да… значит, вот что… – начал Беньямин. Тедди испугался: выдержит ли парень такую нагрузку. – Я не особо помню… не помню, в общем, что было перед аварией.

– Ретроградная амнезия, – кивнул судья и пояснил: – При травмах головы пострадавший часто не помнит предыдущие события. Рассказывайте, что помните.

– Я приехал туда, чтобы встретиться… повидаться с одним знакомым. Имени назвать не могу. И там был еще один знакомый. Себастьян, по прозвищу Себбе. Потом что-то случилось… мне очень жаль, я не могу вспомнить, как ни пытался. Только… две картинки помню. Смутно. Одна: на полу лежит человек, лицо в крови. Другая: машину заносит на повороте… и удар. Изо всех сил пытался вспомнить… и понять, почему отшибло память. Врачи говорят, после сотрясения мозга… да вы уже объяснили. Единственное, что знаю твердо: я никого не убивал. Больше мне нечего сказать.

У Тедди отвалилась челюсть. По рассказам Эмили, Беньямин ни разу за все время не говорил так много и так связно. Значит, если не Матс, все-таки Себбе… темные круги под глазами у Микаэлы наверняка станут еще темнее. Даже Кум – и тот наверняка огорчится.

Тедди прекрасно понимал, почему Беньямин скрывает, что он был в доме на Вермдё с Матсом. Боится раскрыть тайну ложного самоубийства отца.

– Спасибо, – сказал судья. – Обвинитель может задавать вопросы.

Началось.

Прокурор Анника Рёлен расправила несколько бумажек на своем столе.

– С кем вы были в доме в Вермдё?

У Беньямина такой вид, будто он сейчас расплачется.

– С Себбе и еще с одним человеком… но имени его я не могу назвать.

– Почему вы не можете назвать его имя?

– Потому что… просто не могу – и все.

Анника кивнула – как показалось Эмили, довольно. Ответ ей понравился.

– Как вы попали в дом?

– Когда вы попали в дом?

– Есть ли в доме принадлежащее вам имущество?

На большинство вопросов у Беньямина ответов не было. Он не помнил. Несколько раз опять подчеркнул: на этот вопрос я не буду отвечать.

Шло время. Обвинитель начала уточнять детали его лаконичного рассказа.

– В чем вы были одеты?

– Что вы сделали с одеждой перед тем, как сесть в машину?

– Кто такой Себбе?

Беньямин бормотал одно из двух: либо «я не помню» либо «не могу ответить».

Обвинитель продолжала подкидывать дрова в и без того ярко горящую печь.

– Вы спали в этом доме?

– Что вы делали накануне?

– Почему ДНК убитого найдено на выкинутой вами одежде, которую нашли в лесу?

Беньямин только качал головой.

Минуты становились часами. Председатель предложил сделать перерыв.

Вышли на улицу. Эмили перешла улицу, встала на том же, что и в тот раз, углу и закурила.

Интересно, о чем она думает?

После паузы Анника Рёлен продолжила в том же духе:

– Почему вы сменили одежду?

Беньямин вздохнул:

– Не помню, чтобы я менял одежду.

– Наводящий вопрос, – реплика Эмили адресована судье.

Анника сделал вид, что не слышала ни ее возражения, ни ответа Беньямина.

– Насколько близки вы были к этому убитому вами Себбе?

– Наводящий вопрос, – резко и с нажимом повторила Эмили.

Анника Рёлен усмехнулась, но настаивать на ответе не стала. Начала спрашивать про дом. Знает ли подсудимый, кому этот дом принадлежит.

И под самый конец вернулась к убийственному вопросу – почему Беньямин не хочет рассказать, с кем он был в доме в Вермдё в день убийства.

– Не «не хочу», а не могу. Не могу, – с отчаянием в голосе повторил он.

– Вас обвиняют в убийстве.

– Я знаю.

– Я так поняла, что есть человек, который мог бы свидетельствовать в вашу пользу. Так?

– Можно и так сказать.

– И вы, несмотря на это, отказываетесь назвать его имя? На мой взгляд, это очень и очень странно. Более чем странно.

Беньямин глубоко вздохнул. Тедди заметил: он покосился на Лиллан.

– Мне очень жаль. Но я не могу. Не могу назвать его имя.

Обвинитель повернулась к судье.

– У меня больше нет вопросов.

Внезапно наступила мертвая тишина.

Тедди вглядывался в лица членов суда. На их лицах приговор читался еще более ясно, чем на профессионально бесстрастном лице обвинителя: виновен в убийстве.

Судья сделал какую-то пометку.

Время заканчивать работу. На сегодня.

Скрип двери в притихшем зале показался оглушительным. В дверь для публики вошел человек. Лысеющий, в круглых очках. Бородка. Брюки «чинос», белая сорочка. Он, не останавливаясь, направился к креслу для свидетелей.

Все обернулись.

Судья поднял глаза.

– Я заявляю себя как свидетеля.

Анника Рёлен чуть не подпрыгнула на стуле.

– Кто вы такой? У вас нет никакого права…

– Обвинитель прав, – сказал судья, внимательно глядя на вновь прибывшего. – Но, как бы то ни было, вы можете располагать важной информацией. Кто вы?

И опять: настроение в зале. Атмосфера сгустилась окончательно. Воздух, казалось, можно резать ножом.

Все уставились на новоявленного свидетеля в ожидании ответа. Зрители, члены суда, даже секретарша. Тедди показалось, что он где-то видел этого человека.

– Меня зовут Матс Эмануэльссон. Я отец обвиняемого. В доме в Вермдё вместе с Беньямином был я.

Только сейчас Тедди понял, почему он не узнал Матса сразу. За эти годы Матс немало поработал, чтобы изменить свою внешность.

Магнус Хассел не особенно любил свою работу, но и нельзя сказать, что не любил. Работа была о’кей, а главное – очень и очень плодотворная. В смысле: приносящая богатые плоды в виде денег. В прошлом году – пятнадцать миллионов с рекордно низким налогом. Плюс еще миллион на туда-сюда транзакциях через санкт-петербургскую контору «Лейонс» – вообще без налогов.