Сергей Ковальчук - Лицензия на грабеж

Только что я узнал, что генералы Щукин и Карпицкий арестованы. А Петр Иосифович уже дал признательные показания, лично разоблачив преступную схему, придуманную Блинцовой. Он рассказал все, что я поведал вам о ней выше, с детальными подробностями, но категорически отрицал какое-либо свое участие в убийстве Ставинского.

Кроме того, Карпицкий заключил сделку со следствием и сдал все незаконные схемы Щукина.

В отношении генерала Щукина и его людей возбуждено уголовное дело, а сам он по ходатайству следствия, так же, как и его «друг» Карпицкий, отстранен от должности.

Я закончил. Но неожиданно со своего места поднялся Береговой, и, представившись, сказал:

— К изложенному Василием могу добавить, что час назад следователем Догалевым в ходе обыска по месту жительства Рудакова обнаружен и изъят паспорт на имя Олега Александровича Ломакина. С вклеенной в него фотографией этого человека. — Он показал на сидевшего рядом Рудакова. — А также диктофон, на котором имеется запись, сделанная с совещания, о котором уже упоминал здесь Кравчук.

Мое внимание было полностью сосредоточено на Рудакове. Саша медленно поднялся со своего места.

— Не вздумай чего-нибудь выкинуть, — строго предупредил его Береговой, в руках которого появились наручники. Видимо, пока я говорил, Алексей незаметно достал их из стоявшего рядом с ним под столом портфеля. — Здание ресторана блокировано оперативной группой.

— И не подумаю, — злобно скривился Саша. — Срок я себе добавлять не собираюсь, а пожизненно мне светит вряд ли. — Он цинично усмехнулся. Какого-либо смятения, а тем более раскаяния за содеянное, он не испытывал. — Уж слишком у меня будут положительные характеристики.

Эта жизнь — дерьмо! Если ты в ней не имеешь денег и власти, — начал он, — то твое место среди обслуживающего персонала у тех, кто их имеет. До недавнего времени я старался жить честно. Работать, сажать преступников, восстанавливать справедливость, сея разумное, доброе и честное. Но всю свою сознательную жизнь я убеждался, что честным трудом ничего не достигнуть. Пока я горбатился на государство в военной прокуратуре, прокуратуре и милиции, мой начальник, Карпицкий, брал взятки, решал вопросы больших и нужных людей и набивал карманы, идя к власти по головам. Ведь, несмотря на то, что он был безмозглым и ленивым бараном, мало что смыслящим в элементарных вещах, ему удалось сделать карьеру и «заработать» больше ста миллионов долларов. А почему? Да потому, что он всего лишь удачно женился. На нудной и некрасивой женщине гораздо старше себя по возрасту. Зато дочери большого партийного функционера, обладавшего огромными связями. Но и ее он, в конце концов, предал. Разбогател, разжирел… и предал. Потому что ее папенька по старости вышел в тираж и больше не мог быть ему полезен.

Карпицкий, как правильно тут сказал Василий, снюхался с этой красоткой, Блинцовой. И потерял с ней разум. Он стал ее рабом. Влюбился так, что слепо подчинялся всем ее командам. И когда он решил с подсказки Карины провернуть этот финт с выводом всей своей собственности из совместно нажитого с Лидией Ароновной имущества, переведя ее на меня, я понял, что это мой шанс. Ведь видит Бог, я многие годы был их верным и преданным псом и выполнял абсолютно все отдаваемые распоряжения. А за это со мною обращались как со своим водителем или охранником. Если не уборщиком. А я безропотно сносил такое к себе отношение, терпеливо ожидая своего часа. Как же я их ненавидел! Их алчность, высокомерие, зависть.

Поначалу, супруги Карпицкие долго решались, опасаясь оформлять на меня все свое имущество. Они хотели «рассовать яйца по разным корзинам», оформив недвижимость равными долями на нескольких разных людей. Но беда была в том, что таких людей просто не оказалось. Надежных людей. И тех, кто был бы не женат, вдов или разведен. Естественно, кроме меня. Наконец, полгода назад они решились. Оформлять все пришлось до недавнего времени, это вам не квартиру переписать. И самое деятельное участие в данном процессе принимал нотариус Ломакин. Ведь он должен был Петру достаточно большую сумму.

А я потихоньку искал покупателей теперь уже на свою недвижимость. И нашел. — Он обратился ко мне: — И, если бы не ты, долбаный сыскарь с адвокатским статусом, следствие вряд ли смогло бы до меня докопаться. По крайней мере, до этого я бы успел все распродать, перевести деньги за границу и уехать туда.

Он не сопротивлялся, когда Алексей надел на него наручники, но все же успел задать мне свой вопрос.

— Василий, я только одного не понял. Каким образом ты установил, что я предъявил Щукину диктофонную запись с нашего совещания, где Карпицкий просил Ломакина убрать Ставинского? Ведь ты просто не мог об этом знать!

— Догадался, — спокойно ответил ему я. — Узнав от Кушнира, что Ломакин рассказал на допросе об этом совещании, а ты, по его мнению, все время на нем как-то подозрительно помалкивал, хотя ранее принимал во всех подобных обсуждениях самое живое участие, я решил, что ты мог вести диктофонную запись. А узнав, что ты имел дело с Щукиным, я догадался, что для того, чтобы он тебе поверил и стал иметь с тобой дело, ты мог предпринять только одно. А именно: дать ему послушать эту диктофонную запись. В противном случае, генерал просто бы тебе не поверил, посчитав за провокатора Карпицкого. И не стал бы иметь с тобой никаких дел. Я удовлетворил твое любопытство?

— Будь ты проклят! Я все равно выйду и жестоко тебе отомщу!.. — сорвался и опустился до угроз, оскорблений и проклятий мой некогда близкий друг.

Когда задержанного вывели из зала, где проходили поминки, едва пришедшая в себя после произошедшего Нина Ставинская, громко сказала:

— Давайте поаплодируем человеку, благодаря которому только что был изобличен убийца моего брата. — Не выдержав напряжения, она разрыдалась.

В зале захлопали, раздались одобрительные выкрики.

Я снова встал со своего места.

— Только что я произнес перед вами обличительную речь. Но это все же не совсем то, что нужно сказать на поминках. — Обращаясь к усопшему, я коротко произнес: — Спи спокойно, мой доверитель, друг и товарищ. Твой убийца будет строго наказан!

После этого, я, выпив полную рюмку водки, сел на свое место. Обращаясь к Эдуарду, я негромко произнес:

— Ну, что, теперь нас с тобой осталось всего двое?

— Лучше уж двое, — кивнул мне Кушнир.

Когда поминальное мероприятие было завершено и мы с Кушниром и Старковым, негромко переговариваясь, медленно направлялись к гардеробу, нас нагнал Адамов. Он мягко взял меня под локоть и попросил отойти с ним на пару слов. Я сказал своим спутникам, чтобы они подождали меня на выходе из ресторана, и повернулся к Микаэлу: