Сергей Ковальчук - Лицензия на грабеж

— Недалеко от своего офиса, — ответил я.

— Тогда давай я часа через полтора к тебе сам подскочу, — произнес он и сразу отключился.

«Шифруется, — с досадой подумал я. — А что я, собственно, такого сказал? Ничего. К тому же никакая это не коррупция, если близкая родственница потерпевшего решила нас с ним отблагодарить за успешно завершенное расследование и изобличение убийцы ее любимого брата».

На следующий день я приехал в Мытищи. По тому самому адресу, где проживала вдова помощника прокурора, Татьяна Устинова. Мне удалось у нее узнать, что мама ее погибшего мужа, Агриппина Иосифовна, жива, но, к сожалению, не совсем здорова. Злокачественная опухоль у нее была удалена, но требовались лечение и реабилитация, а также очень дорогие лекарства. Словом, нужны были деньги, и немалые, а финансовое состояние семьи было плачевным.

Поначалу я решил, что могу передать половину своего гонорара, полученного от Ставинской, на лечение матери Устинова ее невестке. Но потом передумал, вспомнив, как презрительно молодая женщина говорила о своей больной свекрови при нашей первой встрече, в январе. Я узнал у Татьяны данные ее свекрови, как-то, ее дату рождения, диагноз, название и адрес клиники, где она лечилась, а также период ее пребывания там. Узнавать адрес проживания самой Агриппины Иосифовны я не стал. Престарелая и больная женщина вряд ли согласилась бы взять огромную для нее сумму денег у незнакомого молодого человека. Вместо этого, поблагодарив Татьяну, я направился в онкологическую клинику.

Европейский онкологический центр, в который я приехал, находился в пешей доступности от станции метро «Тульская». Это была та самая клиника, в которой лечили маму Игоря. Не без боя, но я все же прорвался через кордон из бдительной симпатичной дежурной медсестры и флиртовавшего с ней охранника и, надев белый халат, поднялся на второй этаж и постучал в дверь кабинета доктора медицинских наук, профессора Здравомыслова.

— Войдите! — крикнул хозяин кабинета.

Я вошел в кабинет. Доктор с абсолютно лысой, словно лакированной головой, которому на вид было за семьдесят, в белом медицинском халате сидел за своим столом и что-то сосредоточенно писал. Увидев незнакомого мужчину, Лазарь Яковлевич, спросил:

— Вы ко мне? Я сегодня не принимаю.

— Я к вам по другому вопросу, — улыбнувшись, ответил я.

Профессор Здравомыслов поправил свои очки, с любопытством взглянул на гостя. У него были глубоко запавшие зеленые глаза и крупные черты лица.

— Слушаю вас внимательно, молодой человек, — произнес он, показывая мне на стул, стоявший напротив него.

Я устроился на предложенном месте и, представившись, сообщил:

— Насколько мне известно, вы оперировали и наблюдали некую Агриппину Иосифовну Устинову, шестидесяти пяти лет от роду. — Увидев в глазах своего собеседника немой вопрос, я все понял и уточнил: — Это мама прокурорского работника, которого в январе этого года в день, когда он побывал у вас, убили в здании арбитражного суда, выбросив с большой высоты. А позавчера Московский городской суд приговорил убийцу ее сына и еще одного человека, моего подзащитного, к двадцати годам тюрьмы.

— Я ее вспомнил, — нахмурился доктор. — Только никак не возьму в толк, какова цель вашего визита ко мне?

— Скажите, — вопросом на вопрос ответил я, — сколько примерно денег нужно на лечение этой женщины и все сопутствующие процедуры, включая реабилитацию? Поясню. Я бы хотел оплатить все эти расходы. И как это лучше сделать: через кассу вашего заведения или переводом?

Лицо врача стало разглаживаться. Он залез в свой компьютер, пощелкал мышью. — Сказать вам точную сумму я не смогу, — наконец, поднял он на меня глаза. — Но порядок этой суммы — двадцать пять — тридцать тысяч. Долларов, естественно. Вы располагаете такой суммой?

— Да, располагаю.

— А внести деньги можно любым способом. И в кассу, и переводом.

Я залез в свой портфель и вынул оттуда брикет стодолларовых купюр, которых в нем было пятьсот штук, положив деньги на стол.

— Здесь пятьдесят тысяч, — проговорил я, внимательно глядя на доктора наук. — Я бы хотел передать их вам, чтобы вы сделали ей вызов и провели с женщиной все необходимые процедуры…

— Но это слишком много, — тяжело сглотнул врач. — И потом, так не делается, есть порядок, в соответствии с которым…

— Лазарь Яковлевич, вы не поняли, — перебил я своего собеседника. — Мне не нужен отчет о том, как будут израсходованы эти средства. Я прошу вас их взять и сделать все как надо, по высшему разряду. А если что-то останется, то можете распорядиться этим остатком по своему усмотрению. Я вам верю.

— Вы верите в Бога? — неожиданно спросил он.

— Да, — искренне ответил я.

— Я тоже, хоть и с недавних пор, — признался он. — С того самого времени, как мой пациент, у которого была четвертая степень рака поджелудочной железы, при которой никто и никогда не выживал, не только остался жить, но и полностью исцелился от этой напасти.

— Ваша крепкая вера является для меня главной гарантией того, что эти средства, — я кивнул на деньги, — будут израсходованы по прямому назначению.

— Если их окажется более чем потребуется на лечение Устиновой, могу я истратить их на диагностику и лечение других пациентов?

— Делайте так, как посчитаете нужным. Они в вашем полном распоряжении, — напоследок сказал я и, попрощавшись, покинул его кабинет.

Выходя из медицинского центра, я подумал, что пора бы нам с Кушниром перепрофилировать свое адвокатское бюро. В частное бюро расследований.

(Конец)