Сергей Ковальчук - Тринадцать

Моя каюта была одноместной, но рядом с ней, через три двери, находилась двухместная, в которой ехали чехи. Это были молодые парень и девушка. Видимо, новобрачные, проводившие в Греции свой медовый месяц. Девушка была просто великолепна. Худощавая, с тонкой талией, чуть полными бедрами, большой грудью и длинными вьющимися белокурыми локонами. А на лицо… на лицо она была богиня. В общем, я на нее запал. Увидев ее в коридоре, я уже не мог успокоиться и решил овладеть ею во что бы то ни стало. Бросив вещи в каюте, я поднялся в ресторан, и увидел там эту пару. Эх, молодежь. Нет, чтобы ночью заниматься любовью в своей каюте, так нет же, их потянуло в кабак. Я, попросив разрешения, подсел к ним за столик, представился украинским юристом, благо хорошо знал этот язык. Мы разговаривали на смеси чешского, русского и украинского, но, как ни странно, понимали друг друга. Мы с ее мужем, Ярославом, пили водку, а Ханна, так звали красотку, текилу. Когда они уже хорошо набрались, я предложил им пойти в мой номер, поиграть в карты. Они согласились, но пригласили меня к себе. Я оплатил счет за всех троих и купил в ресторане еще бутылку текилы. Когда мы оказались в каюте, и Ханна зашла в туалет, я ударил Ярослава бутылкой по голове. Этот удар оказался для него роковым. На шум Ханна вышла из туалета и я, заткнув ей рот, повалил ее на койку. Насиловал я эту чешку часа полтора. И так, как только хотел. Я сильно изголодался по принудительному сексу. Помню тот ужас, что стоял у нее в глазах. А потом я ее задушил. Оставив их трупы на койках, я прибрался, стер все свои отпечатки. Но презерватива у меня не было, и в девушке полиция должна была обнаружить мое семя. Закрыв их каюту на ключ, который лежал на столе, я перебрался к себе, а утром, когда паром причалил к берегу, в числе первых покинул его борт.

Боясь своего возможного разоблачения, я уничтожил свой липовый паспорт и решил, что поселюсь в гостинице по своему настоящему. Я опрометчиво решил, что меня все равно никто не вычислит. Очень жаль, но я ошибался.

На такси я добрался до Ханьи, и по своему паспорту вселился в номер пятизвездочной гостиницы. Там я провел ночь и весь следующий день. Следующей ночью мне позвонили и попросили приехать на побережье Палеохоры, откуда катером я был доставлен на остров Гавдос, а днем, на моторке, какой-то грек отвез меня на Гавдопулу.

Прибыли мы туда часа за два до гостей из Москвы. Изместьев по плану Аналитика ехал вместе с родственниками заседателей. На острове я застал людей, которые заканчивали последние приготовления к приему гостей из России. Кто эти люди я не знал, а полностью положился на гений Аналитика, который до этого (да и после) сбоев никогда не давал.

Пока они суетились, тот, кто был среди них главным (это был русский), показал мне мой номер. Он располагался прямо над столовой, в которой мы должны были собираться. В шкафу в потайном месте лежал моток толстой капроновой веревки, большой намоток каната, перчатки, нож, пузырьки с ядом и с адреналином, а также мобильный телефон. Кроме того, мой номер соседствовал с номером Андриевской, которую предстоящей ночью должна была (по возможности) до смерти напугать змея. Рептилия, когда ее выпустили в номере Андриевской, учуяла, где можно спрятаться и заползла в специально сделанную для нее нишу внутри стены под шкафом. Рядом с этой нишей вдоль стены искусно, так, чтобы жертва ничего не увидела, расположили две звуковые ловушки, изготовленные из плотных прозрачных полиэтиленовых пакетов. Прикосновение к ним змеи гарантировало много шума.

Когда после первого на острове ужина, с которого Андриевскую унесли в номер без сознания, в ее номере наступила полная тишина, прошло не больше часа, и змея убедилась, что находится в безопасности.

Выползая, она задела звуковую ловушку и, видимо, раздался сильный шум, а Андриевская, включив свет и увидев рептилию, ужасно испугалась и стала орать, после чего лишилась чувств.

Если бы она умерла от разрыва сердца, больше жертв в ту ночь бы не было. Но она оказалась живучей, хоть Аналитик и получил ее диагноз. У нее было очень больное сердце.

Быстро сообразив, что Вера выкарабкается, я решил убрать Казанцеву. Если честно, то поначалу я хотел изнасиловать и удавить Милютину, но она была под покровительством культуриста Коробченко. Поэтому связываться с ней в ту ночь было опасно.

Инициативу нужно было брать в свои руки, к тому же, следовало обеспечить себе алиби. Именно поэтому я взялся убить змею, вынес ее труп на улицу, отнес сломанный стул в столовую и поднялся на второй этаж. Я увидел, как Коробченко проверяет починенный им замок в двери Андриевской. Он увидел меня, идущего к своему номеру, и стал спрашивать Ольгу, долго ли она еще будет заниматься Верой, чтобы проводить Казанцеву до номера.

Я понял, что у меня есть всего несколько минут, поэтому действовал быстро и сноровисто. Едва зайдя в свой номер и закрыв дверь на ключ, я бросился к тайнику, откуда извлек намотку каната со специальным металлическим наконечником с одной стороны и узлом с другой. Наконечник я вставил в специально изготовленное гнездо в розетке стены (эта розетка с захлопывающимся козырьком только с виду была пластмассовой, в действительности же она была изготовлена из специального сплава, который выдерживал вес до двухсот килограммов). После характерного щелчка, означавшего, что могу действовать, я выбросил другой конец каната из окна и по нему спустился вниз. Хоть это и было рискованно, но оружия я с собой не брал, надеясь, что как всегда без проблем разберусь с женским полом. Так и вышло.

Войдя на кухню и взяв красную карту, я прокрался к двери Казанцевой. Она была не заперта. Впрочем, ключ от своего номера, который подходил ко всем помещениям особняка, был при мне. Заходя в номер Ольги, я слышал, как она на лестнице переговаривалась с Коробченко. Я молился, чтобы этот качок оказался верным своей Екатерине, а не навестил бы, чего доброго, более молодую Ольгу. Но все обошлось. Казанцева, ничего не подозревая, зашла в номер, и в этот момент я напал на нее сзади, ударил кулаком по голове. Однако сознания она не потеряла. Боясь, что она завопит, я заткнул ей рот, повалил на кровать, сел на нее сверху и стал душить. Увидев, что девушка мертва, сунул в ее леденеющую ладонь карту. Я клял себя за оплошность, которая лишила меня моего законного права последней брачной ночи с жертвой. Но главное было не допустить срыва операции. Обратно в свой номер я вернулся тем же путем, то есть взобрался по канату.

Утром, после того, как труп Казанцевой был обнаружен и все стали обследовать пустующие помещения особняка, я отвел Коробченко в сторону и предложил ему отправиться вплавь до Гавдоса. Я сказал, что ему доверяю, а вот преступник такого поворота дел вряд ли ожидает. Он согласился, но я предупредил, чтобы он не делал этого сразу, так как можно попасть под подозрение. Он спросил, почему я ему доверяю, на что я рассмеялся и ответил, что если бы убийцей был он, то ни за что не согласился бы плыть с острова. Парень был явно тугодум и такой ответ его более чем устроил.