Йенс Лапидус - Vip-зал

Исак засунул в рот указательный палец, слизывая остатки кукурузы.

— Понимаешь, бывают в жизни такие моменты, когда нужно делать выбор. Или продолжаешь идти вперед, или тормозишь, и тогда ты на самом деле ползешь назад. Или ждешь своего часа, или берешь все в свои руки и сам делаешь свой час. Хрен знает, соображал Тедди, что делает, или нет, но он достал автомат прямо под носом у их вице-босса и сказал как есть: «Или оставите нас в покое, или я засуну его тебе в задницу».

Исак облизал еще один палец, одновременно разглядывая ее.

— Больше они не приходили, — сказал он.

Теперь она увидела что-то еще в его полузакрытых глазах. Он любил поговорить, был почти болтлив, но там, внутри, скрывалась дикая ясность. Может, все остальное и было напускным.

— Что тебя связывает с Тедди? — спросил он.

— Я не сказала? Мы вместе работаем.

— И все?

— И все.

— Точно?

— Да.

— Абсолютно точно?

— Да, абсолютно. Но раз уж вы о нем заговорили, у меня есть вопрос. За что его посадили на восемь лет?

— Ты не знаешь?

— Нет.

Исак тщательно облизал безымянный палец и мизинец, напомнив кота, вылизывающего свой мех.

— Тогда спроси сама.

Эмили почувствовала усталость. Больше двух часов ожидания. Неспешная демонстрация собственной важности и превозносящие насилие байки о Тедди. Это ни к чему не вело. Она выложила на стол бумаги, фото тех двух лиц, которые, как ей и Тедди показалось, были похожи на человека, вломившегося в квартиру на Фатбурсгатан.

— Мы ищем одного человека, которого, как мы думаем, зовут Хамон Ханна, скорее всего, один из вот этих двух парней.

— И зачем же вы его ищете?

Эмили ни секунды не сомневалась, что весь его треп о верности потеряет значение, если он вдруг усмотрит выгоду в обратном. С другой стороны, ничего бы не изменилось: это была их важнейшая ниточка в деле о Филипе.

— То, что я хочу сейчас рассказать, конфиденциальная информация.

Исак откинулся на спинку стула.

Она продолжила:

— И я исхожу из того, что вы не будете подставлять Тедди и разглашать что-то из этих сведений.

— Я тебе уже растолковал, как мы на это смотрим. В этом городе у меня есть только мое слово и мое имя.

Эмили выждала несколько секунд. Затем она сделала шаг к неизвестному:

— Мы расследуем возможное похищение человека по имени Филип Шале. Сегодня ночью Хамон Ханна был в одной квартире на Фатбурсгатан в Стокгольме. Мы думаем, что Филипа Шале держали как раз в этой квартире. Нам нужно найти Хамона, чтобы узнать больше.

— Ладненько, вы еще что-то знаете об этом Хамоне Ханна?

— Мы не знаем, где он, если вы это хотите знать. Но мы с Тедди были в квартире и смогли бы его узнать.

— И полиция здесь замешана?

— Нет, семья Филипа не хочет их привлекать.

— И если бы я нашел Хамона Ханна, может так быть, что ему придется иметь дело с легавыми?

— Вы не знаете меня. Но, видимо, знаете Тедди. Могу только сказать, что мы даем слово, что не заявим в полицию из-за Хамона Ханна, очевидно, что он не замешан в похищении.

Исак помахал официанту. Эмили подумала, как странно, что он вообще зашел в этот зал, здесь ведь было совершенно пусто, но они, наверное, хотели быть особенно внимательными и не пропустить ни единого жеста от человека, сидевшего напротив нее.

Исак наклонился вперед, его живот снова врезался в край столика.

— Я устрою тебе разговор с Хамоном Ханна, я знаю, кто это. И знаю, что он ночью был в Стокгольме по мелким делишкам. Ребятки иногда просят у меня разрешения, до того как заняться своими делами.

Эмили промолчала.

Официант подошел и поставил перед Исаком тарелку.

— Ты точно не хочешь кусок пирога?

Снова эти тени.

Скука. Холод. Поблескивающие перекладины шведской стенки, дверь в 67-м, которая время от времени открывалась, когда кто-то входил или выходил. Последний мужчина, которого Тедди преследовал до самой квартиры, чтобы посмотреть, куда он войдет, оказался не тем. Тедди мог бы встать на площадке Гульдмана и подождать там, но он не хотел, чтобы кто-то спрашивал, что ему там нужно.

Позвонила Линда, наверное, это отец дал ей его новый номер. Они не разговаривали два дня, с той ссоры в греческом ресторане.

— Я хотела бы попросить прощения, — сказала она своим нежнейшим голосом. — И еще хочу узнать, где ты живешь.

Тедди сказал ей правду:

— Я живу у Деяна или, скорее, сплю на его диване. Это не совсем то же самое, что жить у кого-то.

— Приезжай тогда к нам, — сказала она. — Мне очень жаль, что так получилось. Я просто разнервничалась из-за этой эсэмэски и из-за Николы.

— Он вернулся?

— Да, ненадолго. Поспал несколько часов. Позавтракал и снова убежал. Не знаю, что мне делать.

— Понятно. Хочешь, чтобы я ему написал или позвонил?

— Можешь попробовать, но не говори о твоем прошлом и так далее. Я этого не хочу.

— Хорошо, как ты заметила, у меня новый телефон с новым номером, так что он сразу не поймет, кто звонит.

— А что случилось со старым? Ты же получил телефон от нас в корзинке.

— Мне жаль, но я его потерял.

Она бы все равно не поняла. В ее понимании любая драка означала возвращение в прошлое Тедди.

— Так ты сегодня ночуешь у нас?

Вообще-то, это было не очень удобно, принимая во внимание, в какое время они работали над делом. Если он сегодня явится домой под утро, Линда станет задавать вопросы.

— Не знаю.

Он наблюдал за подъездной дверью все время.

— Я, кстати, недавно был у папы.

— Отлично, я зашла чуть раньше и зажгла свечу в память о маме.

— Я не могу с ним.

— Он желает только добра, и думай сегодня не о нем, а о маме.

Один вопрос беспокоил его весь этот вечер: что он станет делать, когда Гульдман наконец появится? Он попытался представить разные сценарии, придумать, как ему действовать. Но все заканчивалось такими ситуациями, в которых он не хотел участвовать.

Какой-то мужчина прошел по направлению к подъезду. Тедди зашевелился, шагнул вперед и направился к двери.

В свете подъездной лампочки он разглядел его получше, у мужчины были светлые волосы длиной почти до плеч, толстый пуховик и широкие мешковатые джинсы.

Тедди встал рядом с ним перед лифтом. Вошедший часто дышал, как будто запыхался.

Они зашли в лифт. Мужчина нажал на кнопку с цифрой «десять».

Это мог быть он.

Показалось, что на последних этажах тросы скрипели. Мужчина стоял почти демонстративно близко к дверям: или чтобы показать, что он не хочет разговаривать, или чтобы не встречаться с Тедди взглядом.

Двери открылись.

Мужчина повернул налево и пошел к своей двери, это могла быть нужная дверь, одна из двух.

Тогда он обернулся. Тедди смотрел ему прямо в глаза.

У него было красное лицо, как будто он обгорел в солярии, и верхняя губа оттопыривалась из-за порции жевательного табака, наверное, тройного размера.