Борис Руденко - Мертвых не судят

— Ты что! — ошеломленно воскликнул Славич и тут же получил в голову слева.

— Ах ты, гад! — взревел Славич, мгновенно приходя в ярость. — В своей собственной квартире получать ни за что по морде!

Он тоже выбросил вперед кулак и тоже попал не туда, куща целился. Крапивин тяжело отпрыгнул, зацепился за порожек, едва удержав равновесие, вылетел из квартиры на лестничную площадку и тут же ринулся обратно. Славич встретил его ударом ноги, но кто-то из них опять оступился, толчок лишь заставил Крапивина изменить траекторию броска. Он налетел на косяк и едва успел развернуться лицом к атакующему Славичу. Все-таки на этот раз Славич вмазал ему точно в лоб. Жалко, что не очень сильно. Крапивин перехватил его руку, попытался провести прием и налетел коленями на журнальный столик. Они рухнули на пол и принялись с воплями кататься, колотя друг друга неловкими и не слишком опасными пьяными тычками.

Улучив момент, Славич отшвырнул Крапивина и вскочил на ноги. Тот тоже поднялся. Они стояли, тяжело дыша и обмениваясь ненавидящими взглядами.

— Где Симаков, сука! — крикнул Крапивин. — Куда Юрку дели, гады!

— А я откуда знаю! — заорал в ответ Славич. — За своими дружками уголовными сам следи!

— Продался, сволочь! — вопил Крапивин. — Ты — продался! Тебя кончать надо! Я сейчас!..

Его рука дернулась к груди, но Славич, угадавший это движение еще до начала, прыгнул вперед и намертво перехватил правую кисть Крапивина. Они закружились, не удержавшись на ногах, е грохотом свалились вновь. В конце концов Славич, который был килограммов на шесть потяжелее противника, сумел прижать ею лицом вниз, закрутив правую руку за спину.

— Ну, что, бандит, — злорадно сказал он. — Это тебе не малолеткам ребра ломать.

Крапивин делал судорожные и бесполезные попытки освободиться, но наконец обмяк и затих. Некоторое время они лежали неподвижно. Тишину нарушало лишь их хриплое дыхание.

— Подонок ты, Славич, — вдруг спокойно произнес Крапивин. — Не думал я, что ты продашься. Кто угодно, только не ты.

— Это я продался! — с гневом воскликнул Славич. — Это ты мне говоришь!

— Тебе, тебе. Гута тебя закупил с потрохами, со всем твоим дерьмом. Ему как раз такие нужны.

— А тебя кто купил? Или ты на свою зарплату дачку приобрел, а? Камеру пыток там устраивать — это что, партийное поручение? Тебе-то кто платит?

— Ты ничего не понял, Славич, — сказал Крапивин. — Ты хоть догадываешься, кому служишь? Сейчас твой Гута Юрку на куски режет. Ты этого хотел?

Славич отпустил его и поднялся.

— Вставай.

Пошел в прихожую и закрыл распахнутую дверь. Вернувшись, увидел, что Крапивин сосредоточенно изучает обломки журнального столика, разнесенного в драке на куски.

— Склеить можно, — зачем-то сказал он.

— Бери да склеивай, если хочешь, — буркнул Славич. — Дарю. Ну, что там с Симаковым? И при чем здесь я?

— Люди Гуты его захватили, — тупо проговорил Крапивин. — Симаков ничего не скажет, и тогда его убьют. Ты это понимаешь?

— Что ты мелешь? Зачем Гуте убивать какого-то Симакова?

Крапивин посмотрел на Славича с нескрываемым презрением.

— Ты что, прикидываешься или на самом деле такой? Гута под себя уже полгорода загреб и за второй половиной тянется. Мы его вычислили, ты понял?!

— Мы, — повторил Славич с усмешкой, — это я понимаю, Леша. Значит, ты хотел бы, чтобы я работал не на Гуту, а на вас? Только так не получится. Я и на Гуту не работал. Я его заказ выполнял, а это разные вещи. Но что та команда, что эта — мне без разницы, разбирайтесь сами.

— Ты ничего не понял, — сказал Крапивин.

— А что тут понимать? Квартирка, дача с подвалом… Кстати, вашего клиента выпустил я, если тебе интересно. Мне застенки не нравятся. Чем ты лучше их?

Глаза у Крапивина были налиты кровью, но взгляд получался тусклый, усталый.

— Я лучше тем, что я против них. И если ты так туп, что этого не понимаешь, мне с тобой говорить не о чем. Когда я прихожу к коммерсанту и говорю: сделай заявление, зачем тебе свои деньги бандитам отдавать, — знаешь, что он мне отвечает? Он говорит: вы их все равно не убьете, а они меня убьют. И мне ему ответить нечего, потому что все действительно так. Знаешь, сколько дел на бандитов до суда не доходит? А в суде сколько валится. Все вроде нормально, повязали с поличным, свидетели, улики… А он мне в лицо смеется — все равно, говорит, менты, через месяц буду на свободе. Это исполнители так говорят, мелочь бандитская. До главарей вообще не дотянуться. За твоим Гутой — телега трупов. У тебя пальцев на руках не хватит его покойников сосчитать. Но он не сам это делает, нет, зачем ему мараться. Так что же, так все это и терпеть? Вот я и решил: поработаю по их законам…

— Ты… сам так решил? — осторожно спросил Славич.

— Я не один, — ответил Крапивин, — если ты это имеешь в виду. Ты понимаешь, конечно, что точно так, как я, думает немало наших. И действующих, и бывших. Один бы я мало что смог.

— И… много вместе с тобой?

Крапивин усмехнулся.

— Достаточно. Если ты присоединишься — станет еще больше. Но сейчас мы говорим не о том. К Гутиным двенадцати покойникам вполне может прибавиться еще один труп — Симакова. Если я его не вытащу. Звони ему, Игорь, звони скорее, говори, что хочешь. Убьют они мужика.

Славич поднял трубку, набрал номер и долго слушал длинные безответные гудки.

— Подумай, Славич, где его искать! Ты должен знать. Гута сейчас наверняка там, где Симаков. Я чувствую, я точно знаю!

— Где-то у него должна быть база, — неуверенно сказал Славич. — Может, какой-то из складов…

— Какой? Где?

Славич молча развел руками.

— Думай, что хочешь, но смерть Юрки будет на твоей совести, — горько сказал Крапивин. — Это ты его засветил.

— Есть вариант, — внезапно воскликнул Славич. — У него есть один охранник, такой тупой бугай, я знаю его адрес, и если… сейчас, сейчас….

Он бросился выворачивать карманы одежды, отыскивая бумажку с адресом того самого первого посланца Гуты, которого он установил по картотеке ГАИ.

— Вот она! Марушенко Андрей Сергеевич, Олсуфьевская, двадцать, квартира пять. Он мне на хвост как-то садился, и я его проколол. Поехали. Если он дома, все узнаем.

— Подожди, — удержал его Крапивин, — сначала я тоже кое-кому позвоню…

& * *

Поехали на машине Крапивина, К своему удивлению, Славич обнаружил, что хмель как-то незаметно улетучился. Разве что башка немного побаливала. Он опустил стекло и подставил лицо потоку прохладного вечернего воздуха. Было уже около двенадцати, улицы опустели, и Крапивин вполне бы мог прибавить скорость. Славич ему об этом сказал, но тот отрицательно помотал головой.

— Если гаишники прицепятся, больше времени потеряем. У меня же почти бутылка водки во лбу.