Марина Серова - Театр начинается с выстрела

Сосредоточившись, Анна старательно писала, а мы с врачом одновременно читали, причем он вслух:

— Растворимый кофе, сахарозаменитель в порошке, зеленый чай в пакетиках, цитрамон, пектусин, имодиум, но-шпа, пустырник и валерияна в таблетках, анальгин. Да-а-а! Негусто. Даже спиртовых настоек нет.

Он встал, подошел к окну и некоторое время задумчиво смотрел во двор, а мы с нетерпением смотрели на его спину и ждали, что он скажет. Наконец он повернулся и виновато развел руками:

— При всем своем опыте я не вижу причину вашего заболевания. Будем ждать результаты анализов — уж они-то нам точно все покажут. Тогда и начнем лечение.

«Давайте начнем прямо сейчас! Пожалуйста!» — написала Анна и умоляюще посмотрела на врача.

— Голубушка! — успокаивающим тоном заговорил он. — Первая заповедь врача: «Не навреди!» Подумайте сами, как я могу что-то делать, если мы с вами еще не знаем, что с вами произошло? А если назначенные мной медикаменты вам не показаны? Последствия могут быть очень серьезными. К сожалению, я даже успокоительное не решусь вам назначить.

«А если мы упустим время и завтра будет уже поздно? Что, если из-за этого я останусь немой на всю оставшуюся жизнь?» — быстро написала Анна.

— Да бог с вами! — рассмеялся врач. — Ждать-то осталось только до утра! Тут-то мы за вас и возьмемся! — алчно потирая руки, пригрозил он. — И не надо ничего бояться. Вы уж мне поверьте, что все будет хорошо! — уверенно заявил он. — А сейчас идите к себе. Приведите себя в порядок после обследований, пообедайте! Потом посмотрите телевизор, почитайте книгу, если взяли с собой. Одним словом, отвлекитесь!

«Здесь Интернет берет?» — написала Анна.

— О господи! — простонал врач. — Эта зараза сейчас везде берет, и нет от нее спасения. Кстати, если уж взяли с собой ноутбук или планшет, можете пасьянсы пораскладывать или во что-то другое поиграть. И не волнуйтесь ни о чем! Уж поверьте опыту старого доктора, — повторил он.

Мы с Анной поднялись и пошли к двери, повернувшись к нему, чтобы попрощаться; я увидела, что он многозначительно смотрит на меня. Прикрыв глаза и показав этим, что все поняла, я вышла вслед за Ермаковой в коридор, проводила ее в палату, где мы договорились, что в случае необходимости она будет отправлять мне SMS, потом я якобы ушла, а на самом деле вернулась в кабинет врача.

— Присаживайтесь, Женя, — пригласил он меня, причем добродушным дедушкой он уже не выглядел. — Меня предупредили, какая вы сестра, поэтому поговорим серьезно. Анну отравили. Именно поэтому она потеряла голос.

Когда я это услышала, у меня дыхание перехватило — телохранитель, называется! У меня охраняемое лицо прямо под носом отравили, а я и не заметила. С трудом взяв себя в руки и прочистив горло, я все же внезапно осипшим голосом спросила:

— Одним из тех лекарств, что вы перечисляли?

— Нет! — уверенно ответил он. — Для достижения подобного эффекта доза любого из них должна была быть чудовищной, что сказалось бы на всем организме, а этого нет. В ее еду или питье подмешали или на протяжении последнего времени систематически подмешивали некий неустановленный пока препарат. Или заменили им ее привычные лекарства. Думайте, где это могло произойти!

— Да нигде! — резко ответила я. — Анна уезжала на месяц, в Москву вернулась чуть больше недели назад. За это время никто из посторонних в ее квартиру не входил. И это совершенно точно. С позавчерашнего вечера мы с Анной ели одно и то же. Пустырник я, правда, не принимала.

— Перечислите! — попросил он.

Я подробно рассказала ему, что мы с Анной ели и пили с самого первого момента нашей встречи. Я дошла до сегодняшнего утра, когда вдруг осеклась и даже глаза закрыла — какая же я идиотка!

— Что вы вспомнили? — спросил врач.

— Сегодня утром я отвезла Анну в театр на такси и оставила там, а сама вернулась к ее дому, чтобы поменять пробитое колесо на машине. А она обычно, как приезжает, пьет у себя в гримерке кофе с сахарозаменителем, да и пустырник принимает. Это единственное, что она пила, а я — нет.

— Не удивили! — вздохнул он. — Мне приходилось иметь дело с актерами, и я знаю, какие нравы царят в театре или на съемочной площадке, какие страсти кипят. Скажите, там есть кто-то, кому Ермакова мешает настолько, что он пошел бы на такое? — Сил ответить не было, и я просто кивнула. — Значит, вы сейчас поедете в театр и заберете из гримерки Анны все продукты и лекарства! Все! — подчеркнул он. — А пока вы едете, я свяжусь с вашими работодателями и объясню, что случилось. Уверен, что у них есть подходящая химическая лаборатория, где смогут выяснить, что именно подмешали Ермаковой.

— Но вы же взяли у нее анализы, — удивилась я.

— Да! Но в крови и моче остаются только следы препарата, а иметь его в первозданном виде куда надежнее, — объяснил он. — Езжайте! Не теряйте времени! Преступники добились своей цели — Ермакова потеряла голос, и теперь они постараются уничтожить улики. Об Анне не беспокойтесь. Мы к ней никого не пропустим и передачи для нее принимать не будем — не дай бог, ее и здесь попытаются достать!

По лестнице я даже не сбежала, а слетела. Едва сев за руль, я позвонила Крону, но его номер был занят. Всю дорогу до театра я продолжала звонить, пока наконец не услышала его голос, естественно, совсем нерадостный.

— Я уже все знаю, — с ходу сказал он. — Возле театра стоит серебристый «Нисан», номер 314, водителя зовут Игорь. Отдашь ему все, что соберешь в гримерке Ермаковой, и оборудование, и можешь быть свободна.

— Крон! Этой мой косяк и…

— Это не твой косяк! Это мой, — выделил он, — косяк! И я уже огреб за него свою порцию добра.

— За то, что вызвал меня, а я не оправдала надежд твоего начальства? — бешеным голосом поинтересовалась я. — Так вот! Я все передам! И оборудование сдам! И деньги верну! «Дипломата», извини, с собой нет, но я тебе его стоимость возмещу! А теперь послушай меня внимательно! Ты меня не один год знаешь! Что с характером у меня все в порядке, для тебя не секрет! Можете меня отстранять, но я этим делом буду заниматься! На общественных началах! И запретить этого ты мне не можешь! Привет начальству! — и отключила телефон.

Я сорвалась на Крона, но легче мне не стало, потому что я действительно была виновата. Какого черта я оставила Ермакову в театре одну? Подумаешь — машина! Да я и вечером могла бы колесо поменять! Нет! Мне именно утром приспичило! Расслабилась! Решила, что всех построила: Воронцова укротила, Тихонова шуганула, и можно бамбук курить! Но кто в театре мог отравить Анну? Тихонову туда хода нет, значит, Воронцов с Лукьяновой решили отомстить. Но как они могли это сделать? И во что именно они напихали отраву? За этими размышлениями я подъехала к театру и пошла внутрь через служебный вход.