Марина Серова - Театр начинается с выстрела

— Я не святая, но в подобных извращениях замечена не была, — сладко зевнув, ответила я. — Пошли спать, Буратино!

Пятница

Пока утром Крон делал бутерброды, я позвонила Ковалевой и, услышав в трубке ее слабый голос, здорово испугалась:

— Александра Федоровна! Что с вами? Где вы?

— У Анечки, — простонала она. — Я в театр позвонила и отгул взяла.

— Все ясно! Излишний трудовой энтузиазм в вашем возрасте бесследно не проходит! Плавали! Знаем! Скоро буду! — пообещала я.

Наскоро заглотив бутерброд и запив его парой глотков чая, я выскочила от Крона и бросилась к метро. Крон, конечно, рвался меня довезти хотя бы до него, но я отмахнулась — когда он еще соберется? Мы с ним успели только договориться, что будем обмениваться новостями, когда и если они появятся.

Звонить в домофон мне и в голову не пришло: Ковалева наверняка была в таком состоянии, что для нее каждое лишнее движение — мука мученическая, а ей придется стоять возле двери и ждать, когда я поднимусь. Вот и пришлось мне чуть ли не с боем прорываться через охранника, который меня не знал, так что все-таки пришлось беспокоить Александру Федоровну, которая подтвердила, что я родственница Ермаковой. В результате я поднялась на этаж, бурля от возмущения и плюясь кипятком во все стороны. Открывшей мне Ковалевой тоже досталось, несмотря на ее пришибленный вид.

— О, Геракл! Победитель Авгиевых конюшен! Приветствую тебя! — воздев руки вверх, воскликнула я. — Что у нас болит?

— Все, — страдальчески простонала она.

— Какое давление? — поинтересовалась я.

— Передавали, что 732 милли…

— У вас! — прорычала я. — Повышенное? Пониженное? Нормальное? — Она растерянно пожала плечами и тут же скривилась от боли. — Затылок ломит? Виски болят? Лоб? — допытывалась я.

— Голова не болит, — прислушавшись к своим ощущениям, сообщила она.

— Значит, будем считать, что нормальное. Душ утром принимали? — спросила я и получила в ответ укоризненный взгляд. — Ясно! В ванну забраться сил не хватило. Пошли! Будем перемещать ваше тело!

— Ты что задумала? — слабо запротестовала она.

— Пользовать вас буду! — с самым зверским выражением лица ответила я, аккуратно разворачивая ее за плечи и ведя в ванную. — У меня дома точно такая же есть, на тетю Милу откликается. Тоже очень любит мне жизнь осложнять. То окна возьмется мыть, то книги разбирать, то чулан! Апофеозом всего была ее попытка побелить кухню. Вот уж я повеселилась, когда все это потом пришлось отмывать! — И уже в ванной приказала: — Заголяйтесь, мадам!

— Ты бы хоть отвернулась, — робко пискнула Александра Федоровна.

— Думаете, я увижу что-то новое? — иронично спросила я, но просьбу выполнила.

Когда она меня позвала и я повернулась, оказалось, что она стоит, завернувшись в большое полотенце, и обреченно смотрит на меня. Подняв Ковалеву на руки, я поставила ее в ванну и, задергивая занавеску, велела:

— Прогревайтесь самой горячей водой, какую вытерпите. Особенно суставы и мышцы, которые натрудили.

Она передала мне поверх занавески полотенце, и я, прислонившись к стене, стояла и ждала, а попутно рассматривала многочисленные баночки и бутылочки на полочках и столе вокруг раковины.

— Ты-то чего паришься? — удивленно спросила меня Ковалева, выглянув из-за занавески.

— А если вы в обморок грохнетесь? — объяснила я.

Через некоторое время, решив, что она уже достаточно прогрелась, я передала ей полотенце и, вытащив из ванны, сказала:

— Пошли! Продолжение банкета ждет вас! — и взяла один из флаконов.

— Это зачем? — всполошилась она. — Это же Анечкино масло для тела, оно бешеных денег стоит.

— Знаю! И для массажа оно очень хорошо подойдет! Но я вообще-то могу позвонить ей, рассказать, что случилось, и спросить, могу ли я им воспользоваться.

— Даже не вздумай! — взвилась Ковалева. — Она же не знает, что Ольга с Алешей прилетают! Не сообщили они ей, чтобы не волновалась!

— Меня тайны вашего канадского двора не волнуют, — успокоила ее я. — Мне бы с московскими делами разобраться.

Уложив Ковалеву на диван, я встала на колени, чтобы не пришлось сильно нагибаться, и взялась за нее так, что она только пищала:

— Да что ж ты меня, как тесто, месишь? Я ж еще живая!

— Будете знать в следующий раз, как душу из себя рвать! Неужели вы думаете, что Алексей прилетает в Москву исключительно для того, чтобы чистоту в квартире Анны проверить? — приговаривала я. — Зачем вы устроили этот аврал с риском для жизни? Какая в этом была необходимость?

— Вот будут у тебя дети, тогда узнаешь, что ради родного человека еще и не то сделаешь, — кряхтела в ответ она.

Закончив, я накрыла ее простыней, которую взяла со своей кровати, и спросила:

— Как вы себя сейчас чувствуете?

— Ой, словно заново на свет родилась, — слабым, но довольным голосом ответила она. — Какая же у тебя тетя счастливая, что у нее такая племянница есть.

— Это я счастливая, что она у меня есть, — поправила ее я. — Лежите и отдыхайте. Лучше даже поспать.

— А тебя покормить? — вскинулась она.

— Я сама что-нибудь придумаю, — отмахнулась я.

Ага! Так она меня и послушалась! Я стояла напротив открытого холодильника и с тоской думала, что там вообще можно съесть, если ты не питающаяся силосом корова, когда в кухню бодро вошла уже одетая Ковалева и повелительно бросила мне:

— Ступай отсюда! Как все будет готово, позову!

Этому приказу я охотно подчинилась. У себя в комнате я достала ноутбук и стала смотреть, что это за концерн такой «Калита».

Оказалось, что это совместное российско-израильское предприятие, занимавшееся сначала торговлей в России израильским медицинским оборудованием, а потом наладившее его производство, причем не только у нас, но и в третьих странах. Сайт концерна был сделан высокопрофессионально, качество снимков — высочайшее, были и фильмы о различных производствах. В общем, если судить по сайту, дела у концерна шли блестяще. Со стороны России совладельцем и генеральным директором концерна был Михаил Леонидович Казаков. «Интересно, — думала я. — Почему у него отчество и девичья фамилия матери? Если фамилию еще можно объяснить тем, что Булка не самый благозвучный вариант для внука высокопоставленного военного, то отчество-то почему не Геннадьевич?»

Я стала искать в Интернете что-нибудь уже о Михаиле, и на меня тут же обрушился поток информации. Биография была краткой: родился, окончил РЭУ им. Г. В. Плеханова, занялся бизнесом, избирался депутатом Госдумы, но ушел оттуда после того, как запретили совмещать работу там с бизнесом. С фотографии на меня смотрел очень серьезный молодой человек, несомненно, еврей по национальности, но его внешность резко отличалась от «общепринятой», потому что он был голубоглазым, светлокожим блондином с прямым, прямо-таки точеным носом.