Наталья Александрова - Демон никогда не спит [litres]

Йоганн, растерянно внимавший мистическим откровениям рейхсфюрера, нашел в себе силы только отрицательно покачать головой. Гиммлер не обратил внимания на такое вопиющее нарушение устава. Он продолжил:

— Примерно пятьсот лет назад некий пастух пас стадо в окрестностях этого замка. Внезапно его охватил странный, непреодолимый сон…

Рейхсфюрер торжественно повысил голос, чтобы выделить дальнейшее:

— И в этом сне пастух увидел, как под стенами замка сошлись в последнем единоборстве армии Востока и Запада. Они сражались день и ночь, истощая свои силы и теряя бойцов, но ни одна сторона не могла взять верх в кровавой битве. И тогда из ворот замка выехал отряд могучих рыцарей в черных доспехах — стража Вевельсбурга. Во главе отряда мчался суровый рыцарь с мертвой головой на шлеме, в руке он держал священное красно-черно-белое знамя. Черные рыцари ударили во фланг армии Востока, и это решило исход боя и вместе с тем решило судьбы мира… В разгар битвы рыцарь-знаменосец был ранен вражеским копьем, он покачнулся и едва не уронил знамя, но его подхватил молодой оруженосец… Так вот, мальчик мой, сегодня древнее пророчество осуществляется. На наших глазах идет великая битва, и исход ее решается здесь, в Вевельсбурге! Рыцари в черных доспехах — это мы, члены Черного ордена СС, знаменосец с мертвой головой на шлеме — я, рейхсфюрер, а оруженосец, которому предстоит подхватить знамя, — это ты, мой мальчик!

Йоганн слушал рейхсфюрера, и перед его внутренним взором вставали величественные картины. Вот он со знаменем в руках скачет впереди отряда черных рыцарей. Вот он водружает это знамя над поверженным городом врага…

Чего греха таить, еще вчера он строил вполне практичные планы, он надеялся, что вступление в отряды СС даст толчок его карьере, поможет подняться по служебной лестнице, добиться хорошего места при штабе армии… Почтение окружающих, зависть сверстников, восхищенные взгляды девушек — все это рисовалось перед его внутренним взором. Но сейчас нарисованная рейхсфюрером величественная картина показала, сколь жалкими и бессмысленными были его недавние расчеты. Великая миссия, стоящая перед ним, куда важнее и достойнее любой, самой блестящей карьеры! Пусть даже на этом пути его ждет смерть — это будет славная, геройская смерть, и его имя будет золотыми буквами начертано на скрижалях истории!

— Я готов, мой рейхсфюрер! — воскликнул Йоганн звенящим от волнения голосом и вытянулся, щелкнув каблуками.

— Я знал, что могу положиться на тебя, мой мальчик! — проговорил Гиммлер тихо и вложил в руки молодого офицера священный кинжал Адлер-Велиготов.

Неподалеку от замка Вевельсбург на лесной дороге стоял черный автомобиль «Хорьх» с забрызганными грязью номерами. За рулем его сидел элегантный мужчина лет сорока с красивым бледным лицом. Завсегдатаи берлинских салонов узнали бы в нем Вернера Раушенбаха, загадочного человека, знающего всех и все в столице, принадлежащего к одной из самых старинных семей Германии. Несомненно, завсегдатаи берлинских салонов были бы весьма удивлены, увидев Раушенбаха в этом далеком от столицы месте. Впрочем, как могут оказаться здесь, в древнем тевтонском лесу, в самом сердце Северной Вестфалии, завсегдатаи берлинских салонов?

Вернер Раушенбах снова взглянул на часы, и озабоченное выражение на его лице сменилось выражением мрачной решимости. В ту же минуту кусты возле дороги раздвинулись, и на дорогу вышел высокий человек в забрызганном грязью черном мундире.

— Почему вы здесь?! — воскликнул Раушенбах, выбравшись из машины и бросившись навстречу эсэсовцу. — Это опасно! И где Герд? Условленное время давно прошло…

— Герд схвачен! — проговорил эсэсовец, отдышавшись. — Все пропало. Он напал на Гиммлера, как было условлено, в момент посвящения, но не успел убить его: ему помешал другой молодой офицер… Герд схвачен, сейчас он в подземелье замка. Под пыткой он все выложит, так что вам нужно немедленно уезжать. К вечеру все дороги будут перекрыты, за вами пошлют погоню…

— Какая жалость… — проговорил Раушенбах таким тоном, как будто речь шла не о жизни и смерти, а о неудачной ставке на скачках. — Очень печально, милый Фолькер, что наш план провалился. Это был прекрасный план! Если бы Герду удалось убить рейхсфюрера, этого жалкого лавочника, сумевшего добиться такого поразительного влияния в рейхе, если бы в вызванной этим убийством суматохе ему, с вашей помощью, разумеется, удалось бы завладеть священным кинжалом, судьба страны пошла бы по-другому. Мы, подлинные аристократы, вернули бы по праву принадлежащее нам влияние… возглавили бы страну, как в старые времена…

— Наш план изначально был обречен на неудачу… — с горечью ответил Фолькер. — Сегодня, уже после неудачного покушения, я узнал, что во время ритуала Гиммлер использовал не подлинный кинжал Адлер-Велиготов, а его копию…

— Вот как? — Раушенбах еще больше помрачнел. — А где же в таком случае настоящий кинжал королей-священников?

— Рейхсфюрер хранил подлинный кинжал в своем личном сейфе, а сегодня он передал его тому молодому офицеру, новому члену СС, который спас его от Герда.

— Вот как?! — повторил Раушенбах, и на его лице появилось задумчивое выражение. — Кто же этот счастливчик?

— Некто Рат, Йоганн Рат, оберштурмфюрер. Гиммлер вызвал его в свой кабинет, вручил ему кинжал и приказал отправиться на Восточный фронт, чтобы внести свой вклад в мистическую битву сил Запада и Востока…

— Вот как! — снова проговорил Раушенбах и задумался.

Наконец он принял какое-то решение и повернулся к эсэсовцу:

— Что ж, Фолькер, думаю, вы правы — нам с вами нужно покинуть это место, пока еще не поздно.

— Вам — да, но не мне! — сухо ответил Фолькер. — Я не собираюсь бегать, как испуганный заяц. Я поступлю, как подобает офицеру: вернусь в свой кабинет и застрелюсь. Я не сделал это сразу только потому, что хотел предупредить вас.

— Что ж, — Раушенбах склонил голову, — я уважаю ваше решение, Фолькер, и не смею спорить. Только об одном вас попрошу: прежде чем пустить пулю в лоб, узнайте по своим каналам, куда именно направят этого офицера, Йоганна Рата, и сообщите мне по нашей секретной линии связи. Сообщите все, что можно, — на какой участок фронта он отбыл, в какую часть…

— Вы все же не оставляете надежды завладеть кинжалом? — удивленно спросил офицер.

— Разумеется, — ответил Раушенбах, как будто говорил о чем-то очевидном.

— Я сделаю это! — воскликнул Фолькер, развернулся и скрылся в придорожных кустах.

Раушенбах проводил его долгим взглядом, включил зажигание и тронулся прочь.

— Вон там! — Теща Мишки Шмелева указала твердой рукой в сторону переулка. — Как угловой дом пройдете, там сразу увидите подворотню, туда Мишка пошел тогда с гранатами.