Алексей Ракитин - Скопец

— Мытарства мятежного духа, — дополнил Пустынцев.

— Скорее пути правдоискательства. Россия пережила массу разного рода попыток видоизменения православия: со времён Екатерины Великой рассматривались разнообразные проекты замены православной веры на лютеранство или католицизм. Екатерина велела готовить из русских юношей пасторов. Александр Первый был терпим и толерантен ко всем вероисповеданиям, в 1818 году он, например, принимал у себя английских квакеров и молился с ними.

— Первый раз слышу, — признался Шумилов.

— Ещё бы, — усмехнулся Гаршин. — После уваровского «православия и народности», одобренного Императором Николаем, о планах религиозной реформы стало неудобно вспоминать. Между тем, разного рода сектанты, мистики, религиозные уклонисты чувствовали себя в России в начале нашего столетия привольно. Вот как раз-таки об этом я и думаю написать большую вещь.

— Гм, Всеволод, интересные вещи ты рассказываешь! Не слышал я ни о чём таком, — Пустынцев озадаченно покрутил головою. — А как же преследования скопцов, молокан, хлыстов и прочих сектантов? Я уж не говорю о классических староверах…

— А ты, Владимир, слышал об императорском указе 1810 года, постановлявшем оставить скопцов в покое и не подвергать каким-либо преследованиям или стеснениям?

— Нет, не слышал.

— Я слышал о таком указе, — ответил Шумилов. — Скопцы всякий раз ссылаются на него, когда их «прихватывает» полиция.

— А что, часто «прихватывает»? — полюбопытствовал Пустынцев.

— Бывает дело. Хотя и нет так часто, как следовало. В последние десятилетия у скопцов появился обычай кастрировать принудительно или обманом, как правило опоив предварительно жертву вином. Такого прежде у них не бывало. На заре своей деятельности они обычно добивались согласия своей жертвы на кастрацию. Разумеется, не всегда, ведь когда речь шла о подростках, то их, как нетрудно догадаться, никто ни о чём не спрашивал. Но в последние два десятилетия скопцы стали нападать на взрослых мужчин, как правило на больших дорогах, вне городов. Когда полиция добирается до скопческой общины — так называемого «корабля» — и начинает мелким гребнем «шерстить» эту братию, то сектанты из своих рядов выбирают добровольца, который принимает на себя вину за все случаи подобных нападений в округе.

— Так сказать добровольный «терпила»… — подсказал Гаршин.

— Именно, очень удачное слово! — кивнул Алексей. — И этот самый «терпила» сидит в камере, соглашается со всем, в чём его обвиняют и мечтает о том, чтобы пойти в каторгу и пострадать за веру.

— Идиотия какая-то! — озадаченно покрутил головою Пустынцев. — Налей-ка лучше ещё шампанского. И скажи пожалуйста, много таких «терпил» сидит по нашим тюрьмам?

— За тот сравнительно небольшой срок, что я отработал в прокуратуре окружного суда, лично мне довелось видеть двух, — ответил Шумилов. — Оба обвинялись по очень большому числу эпизодов, примерно по семьдесяти-восьмидесяти, сейчас уже и не припомню. Все нападения происходили либо в окрестностях Санкт-Петербурга, либо в губернии.

— Ты меня прямо пугаешь! Раньше, отправляясь на дачу, я всегда брал в дорогу револьвер, теперь, пожалуй, стану брать два… И запишусь в стрелковый клуб, набью руку на досуге.

— Мне всё же не совсем ясен механизм принудительного осуществления этой… м-м… операции, — заметил Гаршин. — Ведь человеку надо оказать помощь, чтобы он не изошёл кровью. Как это можно сделать где-то на дороге, в лесу, в темноте? Ведь жертва может умереть как от банальной кровопотери, так и последующего заражения крови! И вся мистическая манипуляция выродится в извращённое, изуверское убийство!

— Во-первых, надо ясно понимать, что существуют два вида скопческой кастрации: так называемые «малая» и «великая» печати. В первом случае иссекалась только мошонка, во втором — ещё и пенис. Чтобы мочеиспускательный канал после отсечения пениса на зарос, скопцы вкладывали в него и подвязывали бинтом особый свинцовый гвоздик… — принялся было объяснять Шумилов, но остановился из-за того, что Пустынцев поперхнулся шампанским.

— Что ты говоришь? — просипел тот. — Отрезали детородный орган и вкладывали в канал свинцовый гвоздь?! Какая гадость! Это не шутка, не оговор?

— Окстись, Владимир, какие уж тут шутки, — с укоризной ответил Шумилов. — Всё, о чём я говорю, зафиксировано судебно-медицинскими документами.

— Ладно-ладно, извини, что перебил. Продолжай, пожалуйста, ты так интересно рассказывал, только шампанского подлей!

— Ну так вот, я говорил о том, что существуют два вида кастрации. Это во-первых. А во-вторых, следует понимать, что кастрация мужчины, в том виде, как она осуществлялась скопцами, обычно не грозила жертве смертью. Обильное кровотечение вымывало из раны заразу, поэтому скопцы даже не дезинфицируют своих инструментов. Жертва кастрации теряет много крови, сильно слабеет, но кровотечение как правило прекращается само, специально его никто не останавливает. Рубцевание раны затягивается надолго, иногда на это требуется месяц, но в конце концов кастрированный мужчина выздоравливает сам, без какой-либо специализированной помощи. С женщинами ситуация немного иная, у женщин кровотечение более обильное, поэтому скопцы обычно прижигают их раны.

— То есть человеческий организм оказывается намного более прочной конструкцией, нежели можно подумать, — задумчиво проговорил Гаршин. — Я на войне не раз замечал: люди получали ужасные раны — кровавые, обширные, казалось бы, неминуемо смертельные в мирной обстановке — однако, оставались в строю и в дальнейшем не умирали. Кстати, во время военных действий практически не было случаев заболевания обычными болезнями, скажем, простудою. Никто не мучился зубной болью или мигренью. Тоже своего рода феномен. И вот что замечательно…

Гаршин запнулся, не окончив фразы, и Шумилов уточнил:

— Что же?

— Наше отечественное сектантство является своего рода уникальным памятником человеческих заблуждений. Ни у кого в мире — ни у баптистов, ни у мормонов, ни у франкмасонов — невозможно встретить столь далеко зашедших блужданий мудрствующего ума. Нигде древо религиозного мировоззрения, искривившись единожды в самом начале, почему-то не вырастает столь кривым, как на нашей родимой почве.

— Воздух, что ли, в России такой? — с ехидцей в голосе спросил Пустынцев.

— Я думаю, дело тут не в воздухе. Это нам аукаются года блестящего царствования Императора Александра Первого, ну и отчасти эпоха правления его бабки, Екатерины Великой. Ты вот, Владимир, поди и не знаешь, что Кондратий Селиванов, один из основателей скопческой ереси, жил в столице в специально построенном для него дворце, который именовался «Горний Сион» и «Новый Иерусалим». Там для него был установлен золотой трон, имелся тронный зал, который вмещал до трёхсот человек. И те года, когда он заседал в этом дворце, сами скопцы называют не иначе как «золотым веком» своего вероучения.