Алексей Ракитин - Скопец

Если Агафон имел крупные, грубоватые черты лица типичного русского простолюдина, светло-карие глаза, светло-русые коротко остриженные волосы, то Гаевский разительно отличался от него своей особенной породой, которая чувствовалась во всём облике этого польского паныча. Он был несколько моложе Иванова, и примерно на вершок выше. (1 вершок = 4,45 см. — прим. Ракитина) Из-за стройности сложения Владислава и его тонкой кости эта разница в росте казалась куда больше, нежели на самом деле. Рафинированная внешность, тонкие черты лица, умение изящно носить дорогие костюмы выдавали благородное происхождение Гаевского. Светловолосый, белокожий, с хорошо очерченными нервными крыльями тонкого прямого носа, с милой ямочкой на одной щеке, он подле кряжистого Иванова выглядел чуть ли не эфирным созданием. Однако эта воздушная утончённость ничуть не умаляла его профессиональных качеств: в действительности Гаевский являлся сыщиком ретивым, злым до работы, бескомпромиссным; в отличие от эмоционально сдержанного Иванова вспыхивал точно порох. Несмотря на внешнюю несхожесть и разность темпераментов тандем этих сыскных агентов оказался на удивление удачным, они великолепно дополняли друг друга, кроме того, их связывала тесная дружба, ещё более удивительная, если принимать во внимание различие их социального происхождения.

Разумеется, Агафон Порфирьевич Иванов и Владислав Андреевич Гаевский в свою очередь имели довольно полное представление о роде занятий Шумилова; время от времени им приходилось сталкиваться при расследованиях тех или иных дел. Как показалось Алексею Ивановичу, они как будто бы даже обрадовались, увидев его на террасе в числе прочих обитателей дома Соковникова. Выйдя из коляски, агенты подождали, пока пристав представит их присутствовавшей публике, после чего, сразу отозвали Алексея Ивановича в сторонку, дабы побеседовать с глазу на глаз. Вольно или невольно сыщики сделали ему неожиданную рекламу: и пристав, и Василий Соковников, и Базаров — все оказались чрезвычайно удивлены тем, что сыскные агенты первым делом решили доверительно пообщаться именно с Шумиловым.

Отойдя от дома на десяток шагов, так чтобы даже самое чуткое ухо не могло уловить обрывков беседы, полицейские встали таким образом, чтобы видеть лицо Шумилова и при этом наблюдать за людьми на террасе.

— Это даже хорошо, что вы здесь, Алексей Иванович, — простодушно признался Иванов. — Вы нам поможете много времени сберечь. Кратко опишите, кто те люди, что стоят на террасе подле пристава?

Шумилов назвал каждого, не забыв присовокупить краткую характеристику.

— Вы чьи тут интересы представляете? — продолжал расспрашивать Иванов.

— Василия Александровича Соковникова, получателя основной доли наследства. Ему отошли дом на Вознесенском проспекте и эта дача.

— Самого умершего миллионщика знали?

— Нет. Уже после его смерти меня пригласил его лакей Базаров.

— Вы же утверждаете, что вас нанял Василий Соковников…

Шумилов объяснил, как именно появился в этом доме. Рассказ его Иванов и Гаевский слушали словно вполуха, во всяком случае, Агафон посреди фразы неожиданно остановил Алексея и спросил о другом:

— Как на ваш взгляд, Алексей Иванович, убийство Николая Назаровича имело место?

— Мне об этом ничего не известно. Никто из присутствовавших никаких подозрений на сей счёт не заявлял.

— А хищение имущества?

— Полагаю, да. Самое подозрительно состоит в том, что полиция появилась в этом доме спустя значительное время с момента установления факта смерти Николая Назаровича. Полагаю, минули часа четыре или даже более.

— Откуда такие сведения? — тут же заинтересовался молчавший до того Гаевский.

Алексей Иванович пересказал давешнюю беседу с Базаровым. Сделал это по возможности кратко, без уклонений в детали, но сыскные агенты оценили важность услышанного.

— Вы-то здесь надолго? — полюбопытствовал Иванов.

— Полагаю, дня на два, на три, — ответил Шумилов.

— Что ж, стало быть, ещё увидимся, — Агафон кивнул, давая понять, что считает разговор оконченным.

Сыскные агенты подошли к стоявшим на террасе Василию Соковникову, Базарову, горничным. Пристав в сопровождении хозяина дома повёл сыщиков по комнатам, рассказывая о событиях последних дней и знакомя с обстановкой, так сказать, на месте. Соковников шёл рядом с ними и выглядел в эту минуту предельно несчастным; было видно, что он плохо себя чувствует из-за боли в боку. Показав комнаты покойного дядюшки, найдённые в ходе обыска вещи — сундук с векселями, приходные книги и прочее — он сослался на плохое самочувствие и ушёл к себе. После представления сыщиков и краткой экскурсии по дому пристав откланялся и уехал. Иванов и Гаевский оказались предоставлены сами себе.

— Ну-с, Владислав, как будем работать? — спросил Агафон. — Примемся сразу за Базарова или опросим прочую челядь?

— Давай начнём с лакея, — без раздумий ответил Гаевский. — Коли Шумилов прямо на него сослался, так его первого и опросим.

Владимир Викторович Базаров рассудительно и неторопливо ответил на все заданные ему вопросы, обстоятельно восстановив события, случившиеся в доме в день смерти Николая Назаровича Соковникова. Выходило, что Шумилов своим рассказом со ссылкой на лакея, ничего не придумал; оба сыскных агента по ходу дела несколько раз удовлетворённо переглянулись.

Пока они разговаривали с Базаровым, приехал Селивёрстов, до того отсутствовавший. Ещё на подъезде к усадьбе попавшийся навстречу конюх рассказал ему, что в усадьбе появилмсь сыщики, так что их присутствие в доме не явилось для него неожиданностью.

Немного погодя, закончив беседу с Базаровым, Иванов и Гаевский отправились поговорить с управляющим. Представившись, вежливо попросили уделить им с четверть часа и припомнить события, произошедшие в доме в день смерти Николая Назаровича Соковникова.

— В ту страшную ночь я ночевал здесь, на даче, у меня комната в мансарде… — начал было свой рассказ Селивёрстов, но Гаевский тут же остановил его вопросом:

— А почему ночь была страшная?

— Так дождь шёл страшенный с таким ветром сильным, ну, почитай, ураган. А тут, как изволите видеть, парк, можно сказать, лес: всё гудит, деревья скрипят, трещат… дом хоть и выглядит крепким, а всё же деревянный, лаги ходят, стропила на крыше шевелятся, точно стонут… жутко-с, я вам доложу…

— Ну, понятно. И дальше что?

— Утром ко мне прибежал испуганный Владимир Базаров, лакей хозяина, говорит, мол, скончался Николай Назарович. Я вниз, в спальню…

— А котором часу это происходило? — уточнил Гаевский.

— Начало восьмого часа, семь с четвертью, так скажем. Захожу я в спальню, а Николай Назарович лежит на кровати, на боку. Я подошёл, позвал его по имени… тишина. И правда мертв. А в комнате очень прохладно, холодно даже… Осмотрелся, а окна-то отворены и через них всё дождём залило — и стол письменный, и кресла, и лаковый столик в стиле ампир, хозяин им очень дорожил, потому как из самой Франции привезён. Я попробовал было окна-то закрыть, да только рамы разбухли от воды и не прикрываются. Пришлось звать плотника, чтобы рамы подтесал.