Алексей Ракитин - Скопец

Сунув полтинник извозчику, Шумилов указал ему на спину удалявшегося начальника отдела и сказал:

— Братец, догони-ка вон того господина; дальше повезёшь либо нас вместе, либо подожди, пока я с ним парой слов переброшусь.

В центре города после пяти пополудни поймать извозчика было весьма проблематично: в многочисленных государственных учреждениях и коммерческих конторах заканчивался рабочий день, и огромная армия служащих устремлялась на улицы. Шумилов решил посадить начальника отдела в экипаж, в котором ехал сам, точно так же, как этим утром он подсадил Загайнова — эта мелочь весьма бы способствовала разговору.

Обогнав Разорёнова на несколько саженей, извозчик встал. Алексей Иванович вышел из пролётки, прямо навстречу пешеходу.

— Константин Владимирович, Вы, я вижу, пешком идёте…

— Да-с, Алексей Иванович, в этот час ловить извозчика, что чёрта лысого! Четверть часа можно размахивать руками — и всё без толку, полдороги пройдёшь, пока попадётся свободный!

— Я на извозчике, садитесь ко мне, проедем вместе, — предложил Шумилов.

— Чрезвычайно любезно с вашей стороны, Алексей Иванович, — обрадовался Разорёнов. — Моцион — дело, конечно, хорошее, однако, как известно, всегда лучше плохо ездить, чем хорошо ходить.

Они залезли в пролётку, заскрипевшую под их телами, и определились с адресами: оказалось, что начальник отдела проживает на Захарьевской улице, довольно далеко от здания «Общества…", в стороне, прямо противоположной той, куда надо было ехать самому Шумилову. Но Алексей Иванович этому обстоятельству отчасти даже обрадовался, поскольку получал возможность обстоятельно поговорить.

— Что у нас там за аврал приключился сегодня? — поинтересовался он без обиняков.

— А вы не в курсе? — в свою очередь спросил Разорёнов и, услыхав, что Шумилов в отпуске, принялся объяснять. — Получилось и комично, и немного волнительно одновременно. Представляете, давеча нашему Председателю, г-ну Герсфельду за ужином шеф департамента министерства финансов — уж и не знаю зачем они ужинали! — сказал что-то вроде: «Вы, часом, братьям Глейзерсам не поручали продавать свои консолидированные облигации семьдесят пятого года выпуска?» Ну, у нашего ливонского рыцаря волосы дыбом-то и поднялись: «Каким таким братьям Глейзерсам?»

Скрытая ирония Разороёнова была Шумилову вполне понятна: Герсфельд, выходец из Эстляндии, немецкий дворянин чуть ли не в двадцатом колене, отличался снобизмом и особой щепетильностью в вопросах деловой этики. Невозможно было представить, чтобы человек с его жизненными установками вёл какие-либо коммерческие дела с двумя мелкими еврейскими банкирами.

— В общем, сегодняшнее утро началось с многословных рассуждений на тему: кто принимал в оплату или в обеспечение сделок облигации. — продолжил свой рассказ Разорёнов. — Первоначальная версия сводилась к тому, что облигации попали к нам извне, будучи принятыми в ходе одной из сделок; как вы знаете, правилами допускается приём ценных бумаг вместо денег. Оказалось, ничего подобного в последние месяцы не бывало. Ну, после этого… кх-м-м… — начальник отдела заулыбался, — дальнейший генезис мысли нашего руководства предугадать вы сможете сами.

— Герсфельд заподозрил, что оказались вскрыты пакеты с облигациями из уставного капитала «Общества…» — закончил его мысль Шумилов.

— Вот именно. А коли так, то… кассиру немедля сдать ключи, кассовый журнал и журнал текущих операций и… кх-м-м… покинуть помещение! Я, как вы понимаете, состоял в числе назначенных ревизоров и почти семь часов сидел не разгибаясь, пересчитывая деньги и ценные бумаги. Эх-ма, такой работёнки никому не пожелаешь. И ладно бы разрешили перенести работу назавтра, но нет! нельзя парализовывать работу «Общества…» на двое суток.

— И чем же сердце успокоилось?

— Да ничем, собственно. У нас всё в порядке. Откуда эти облигации берутся, я не знаю, но знаю, что не из наших загашников.

— А что, неужели торговля Глейзерсов показалась шефу департамента до такой степени подозрительной, что он поспешил сказать об этом Герсфельду?

— Как я понял со слов господина Председателя нашего Правления, их, Глейзерсов, банкирская контора продаёт облигации с заметным дисконтом в любых количествах всем желающим — хоть по десяти штук в руки, хоть по пятидесяти. Бери! Они ведь достаточно дороги, особенно много не возьмёшь, не разбежишься. Но согласитесь, торговля с дисконтом, скажем, в восемь или десять процентов выглядит несколько необычно и подозрительно.

— Никаких сомнений в подлинности облигаций нет?

— Ну, что вы, Алексей Иванович, — Разорёнов даже рукой махнул. — Сие слишком грубо, я бы даже сказал, топорно. Это же вскроется моментально! Глейзерсы не дураки же так рисковать! Не-е-ет, даже не сомневайтесь, облигации настоящие.

— А казначейство никак не может быть подключено к установлению их источника?

— А на каком основании? Ну, продаются ценные бумаги всякими еврейскими и нееврейскими банкирами, так их для того и эмитировали; ну, цена у них кажется заниженной от установленной по городу, так ведь это как посмотреть… может, как раз в городе она завышена, а Глейзерсы установили оправданную цену. Они хозяева и имеют полное право котировать облигации так, как пожелают — это рыночный товар.

Шумилов почувствовал, что требуется каким-то образом объяснить свою заинтересованность всей этой историей с казначейскими облигациями, иначе Разорёнов может насторожиться, почему это отпускник так настойчиво говорит на эту тему.

— Я, знаете ли, Константин Владимирович, думаю, а не прикупить ли мне несколько облигаций у этих еврейских банкиров… как их там? — Алексей сделал вид, будто не помнит фамилии хозяев конторы.

— Глейзерсы — Наум и Филипп, — подсказал Разорёнов.

— Вот-вот, у них. Коли дисконт и правда такой значительный, и облигации подлинные, то это же верное вложение денег! Как полагаете?

— Вы знаете, Алексей Иванович, я бы и сам прикупил, — кивнул бухгалтер. — Надо бы открыть «Биржевые ведомости», посмотреть, почём сейчас они котируются, а потом заглянуть в контору к Глейзерсам — это на Полтавской улице — и уточнить, за сколько они продают. Если и впрямь дешевле среднегородской цены, то смело можно брать. Как дипломированный специалист по финансу и кредиту даю вам на это добро! — улыбнулся Разорёнов.

Ближе к полуночи Агафон Иванов привёз на подмену Владиславу Гаевскому филёра из отряда наружного наблюдения. За всё это время Селивёрстов квартиры своей не покидал и потому ничего ценного наблюдение за местом его проживания сыщикам не дало.

Выйдя на Каменноостровский проспект, полицейские неспешно пошли в сторону Невы. После прошедшего короткого дождя ночь сделалась на удивление тиха и безветренна, город казался уже полностью погружённым в глубокий сон, и весь этот полуночный антураж очень способствовал разговору по душам.