Аркадий Гендер - Дотянуться до моря

— Ничего себе эффект! — восхитился я.

— То ли еще будет! — подмигнул мне ССЖ. — Так, а ты-то что хочешь в виде премии своей?

— Я? — растерялся я. — Что хочу? А что можно хотеть-то?

— Да что угодно! — хохотнул ССЖ. — От пожизненного запаса Луи Рёдерер Кристаль Брют и выше.

— А… вечную жизнь можно? — прищурился я, лихорадочно перебирая варианты. — Ну, бессмертие, то есть.

— Некорректный запрос, — поморщился ССЖ. — В этом измерении все равно все бессмертны, а награждать лауреата тем, что у его и так есть, уж больно разводкой попахивает — нехорошо, не по-пацански. Давай что-нибудь другое.

— Да не знаю я, чего пожелать, — растерялся я. — Чего будет, то и будет.

— О, вот и ладушки! — обрадовался ССЖ. — А то иногда такое пожелают, что просто руками хочется развести. Значицца, так. Предлагаю тебе весь следующий период бесконечности быть навроде моего полномочного представителя на вашей планете и во всей вашей звездной системе. Все, что положено по должности — всезнание там, всесилие, разумеется, умение пальцами щелкать, прилагается. Связь со мной в любое время, даже когда я в планово-предупредительном отпуске. Как тебе идейка?

— Да ничего себе идейка! — восхитился я. — Я уж постараюсь оправдать доверие!

Я аж глаза закрыл от открывающихся перспектив. Сколько пользы я принесу на таком посту и с такими возможностями! Остановлю военные конфликты, накормлю голодных, поборю СПИД и Эболу, всем мужикам выправлю потенцию, — короче, всех сделаю добрыми и счастливыми!

— Ну, ты остынь! — прочитал мои мысли ССЖ. — Разбежался! Ты думаешь, что если бы я мог, я сам бы давно всего этого не сделал бы? Все проблемы, о которых ты подумал, органически присущи людям, вообще всему физическому миру, каким его эти дурачки создали. Хорошо еще, что хоть Любовь им помогла, самые большие косяки подрихтовала! Не могу же я взять, и перечеркнуть все, что сделали мои же собственные творения, сиречь, я сам? Закон, как говорится, обратной силы не имеет. Так что ты это брось — одним рукавом махнул, оттуда счастье с радостью, другим махнул — оттуда справедливость с потенцией. Смотри на вещи прагматично.

— Это что ж за всесилие такое? — надул губы я. — Получается, ничего я и не смогу?

— Сможешь, сможешь! — засмеялся, похлопывая меня по плечу, ССЖ. — Уж возможностей у тебя будет побольше, чем у Доктора Манхэттэна, Хэнкока и Супермена вместе взятых! Раз, эдак, в сто-пятьсот, ха-ха! И это не здесь, где такими кунштюками никого не удивишь, это в вашем, реальном, так сказать, мире, где толщу вод морских раздвинуть или солнце на небосводе остановить — упаришься!

— А, ну, ладно! — успокоился я. — А то я уж было подумал, что все несерьезно, понарошку.

— Серьезно, еще как серьезно! — подтвердил ССЖ. — Континентами сможешь в Тетрис играть, сатурнианские кольца на ось бытия закидывать! Главное, о последствиях не забывать. Готов?

— Готов! — вытянулся во фрунт я.

— А-атлично! — рявкнул ССЖ. — Вот только что с победительницей делать прикажешь?

— А что? — не понял я. — Что с ней нужно делать? Почему с ней что-то нужно делать? Она со мной будет.

— Э, нет, милок! — замотал перед моим носом пальцем ССЖ. — Теперь вместе вам быть не выйдет. У нее теперь Вечная Любовь в груди, ей такой же в пару нужен, чтоб тоже светился, чтобы вечно друг дружку, так сказать, кохаты.

— Так а мне, что, тоже нельзя звезду в грудь? — осторожно поинтересовался я.

— Нет, нельзя, — цыкнул зубом ССЖ. — Или туда, или сюда. Или мой полпред, или звезда в грудь, выбирай.

— А в качестве осуществления первого желания в качестве полпреда нельзя? — попытался выкружить я.

— Не к лицу хитрить лауреату, — поморщился ССЖ. — Давай, определяйся уже, гости фуршета ждут.

Я посмотрел на зал — все молчали, всем тем, что заменяло этим таким разным существам глаза, глядя на меня. Стрелка эмоциометра стояла вертикально, готовая к движению в любую сторону в зависимости от моего решения. Я посмотрел на Дарью — она, светясь, все так же парила над сценой. Да, как же это прекрасно — всю жизнь любить друг друга, несмотря ни на что, ни на какие жизненные перипетии, наслаждаясь каждой секундой, проведенной вместе, ничего, кроме как быть рядом, от жизни не желая. Это — сказка, извечная мечта человека о счастье! И простив этого — всесилие, могущество, возможность многое в жизни всего человечества сделать лучше, чем теперь. Собственно говоря, думать тут не о чем, выбор очевиден.

— Я выбираю любовь, — ответил я.

Я сказал это отчего-то хрипло и несильно, но зал услышал, и триллионы децибелл взорвали тишину; стрелка эмоциометра упала в красную зону и сломалась.

— Молодец, — сказал ССЖ, и я четко ощутил слезы в его глазах. — Верно выбрал! Никакая власть, никакая сила, даже самая добрая и правильная, не заменит настоящей, истинной любви!

В его руке появилась такая же звезда, и он, словно шар по дорожке, пустил ее в мою сторону. Звезда проникла в мою грудь, все тело мое словно пронзил ток. Сжавшиеся, как пружины, мышцы подкинули меня вверх, и я с удивлением обнаружил, что не опускаюсь на сцену. И еще я весь светился.

— Ну, давайте же, идите! — воскликнул ССЖ, и мы с Дарьей, как космонавты в невесомости, поплыли друг к другу.

Над серединой сцены мы встретились, я протянул к ней руки, и она вплыла в мои объятия.

«Горь-ко, горь-ко!» — заскандировали трибуны. Она потянулась ко мне губами, и я ответил на поцелуй. Это был самый восхитительный поцелую в моей жизни, ее губы плавились в моем рту, истекая хмельным медом, я пил его, теряя рассудок. Все мысли, проблемы, вопросы уплывали из моей головы легким кальянным дымком. Я почувствовал, что куда-то лечу, ее веки распахнулись и, как в евпаторийском детстве, я нырнул в ее цвета моря бездонные глаза.

Вода окружала нас, она была повсюду. Сначала я испугался, инстинктивно задержал дыхание, но Дарья взяла меня за запястье, улыбнулась, показывая мне, как заправский ныряльщик, два пальца, соединенные кольцом — знак «окей», «все в порядке». Ее рот был открыт, грудь вздымалась и опускалась, — она дышала, дышала водой! «Вдохни, не бойся! — услышал я ее голос у себя в голове. — Делай, как я!» Переступить через страх, запрет, табу, впустить в легкие смертельно опасную воду казалось невозможно, но Дарьины глаза излучали уверенность, они не могли лгать или ошибаться. К тому же невыносимо хотелось дышать, и я вдохнул. Вода вошла в меня, заполнила рот, защекотала нёбо, легкие наполнились ею, и я вдохнул, вдохнул полной грудью. Дарья с каким-то дельфиньим присвистом описала вокруг меня восьмерку, и я увидел, что вместо ступней у нее ласты. То есть, ласты не были надеты на нее, они были ее плотью, органическим продолжением мышц, связок, костей, кожи. Я опустил взгляд и увидел у себя такие же. Пошевелил ими, и непривычная сила сразу бросила меня вперед на несколько десятков метров. Дарья с гиканьем и смехом догнала меня.