Линкольн Чайлд - Багровый берег (ЛП)

Едва вернувшись из Эксмута, Констанс заперлась в своей комнате на несколько дней, а когда, наконец, вышла оттуда, она оказалась другим человеком: худощавым, полумертвым, жизнь едва теплилась в ее глазах. Проктор всегда знал, что она хладнокровна, сдержана и самоуверенна. Но в тот день, после того, как она вышла из своей комнаты, наполненная тревожной, бесцельной энергией, шагая по залам и коридорам, словно в поисках чего-то, она напугала его. У нее пропал интерес ко всем развлечениям, которые когда-либо захватывали ее: исследование родословной Пендергастов, изучение антиквариата, чтение, игра на вирджинале. После нескольких тревожных визитов от лейтенанта д’Агосты, капитана Лоры Хейворд и Марго Грин она отказалась кого-либо принимать. Похоже, она была — Проктор не знал, как выразить это лучшим словом — настороже. Единственные случаи, когда она показывала искру своего старого «я», происходили во время телефонных звонков, или когда Проктор приносил почту. Всегда, всегда, он знал, она надеялась получить весточку от Пендергаста. Но ее не было.

Проктор приложил титанические усилия, чтобы собрать всю возможную информацию о его исчезновении. Поиск его тела длился пять дней. Поскольку пропавший без вести человек был федеральным агентом, были приложены исключительные усилия. Береговая охрана обыскала все воды у побережья Эксмута. Местные офицеры и национальные гвардейцы прочесали береговую линию от границы с Нью-Гэмпширом до мыса Энн, ища любые признаки присутствия Пендергаста — даже клочки одежды. Дайверы тщательно изучили скалы, куда тело могло занести течением, а морское дно было исследовано с помощью сонара. Но ничего не нашли. Дело оставалось официально открытым, однако вскоре работа по нему утратила активность. Хотя выводы звучали неубедительно, невысказанный вердикт гласил, что Пендергаст — тяжело раненый в битве с неопознанным существом — был унесен приливным течением и, ослабевший от ран, утонул в пятидесятиградусной [104] 50 градусов по Фаренгейту примерно равно 10 градусам по Цельсию. воде, а его тело унесло в открытое море.

Проктор подошел и сел рядом с Констанс. Она бросила на него короткий взгляд и слабо улыбнулась. Затем ее взгляд снова вернулся к огню. Мерцающий свет и тени играли на ее лице, отражались в фиалковых глазах и блестели на ее темных коротких волосах.

С момента ее возвращения Проктор взял на себя обязанность приглядывать за ней, зная, что именно этого хотел бы его наниматель. Ее беспокойное состояние вызвало в нем неожиданные защитнические чувства — иронично, ведь в нормальном своем состоянии Констанс Грин — последний человек, который стал бы искать от кого-то другого защиты. И все же сейчас, пусть Констанс и не говорила этого, она, казалось, была рада его вниманию.

Он решил еще раз попытаться вытянуть из нее подробности случившегося. В том числе и для того, чтобы освободить ее — хотя бы временно — от груза вины и утраты, который, он знал, лежал на ее плечах.

— Констанс? — мягко обратился он.

— Да? — отозвалась она, не отводя взгляда от огня.

— Я хотел бы узнать, не могли бы вы рассказать мне последнюю часть истории. Я знаю, вы уже говорили об этом раньше, но я все еще не до конца понимаю, что произошло — что на самом деле произошло — во время той схватки с этим… существом по имени Моракс. Я хочу понять, кем он был, раз сумел… взять верх над мистером Пендергастом.

Долгое время она оставалась молчаливой. Наконец, она пошевелилась и, все еще глядя на огонь, заговорила:

— Я объясняла вам генетическую аномалию — рудиментарный хвост, который придавал Мораксу демонический вид. О том, как ведьмы и колдуны Эксмута улучшали эту генетическую аномалию в течение долгих лет, я толком ничего не знаю, но им удалось добиться того, чтобы черты лица этого существа тоже изменились, и он приобрел облик пса. Ведьмы были одержимы его сходством с изображением Моракса в старых гримуарах и на демонических гравюрах. Женщин из линии «заводчиков», если можно так выразиться, тщательно отбирали, держали взаперти в ужасных условиях, использовали для сатанинских ритуалов. Однажды Моракс освободился, и его главными жертвами и предметами внимания стали члены его ковена. Невиновные свидетели стали его случайными жертвами, они просто попались ему на пути, и он счел, что они ему помешали.

— Но… — Проктор пытался подобрать слова. — Как этот урод смог одолеть мистера Пендергаста?

Она взглянула на чайный сервис, прежде чем снова сфокусироваться на огне.

— Он не одолел Алоизия. Существо погибло.

— Но мистер Пендергаст…

— … жив , — резко закончила она его предложение, однако ее тон показался Проктору неуверенным. При этом напряжение, которое она демонстрировала с момента своего возвращения, вдруг исчезло.

Проктор глубоко вздохнул и снова попытался вернуться к истории:

— Но как этой твари удалось убить так много людей?

— Жестокое обращение, которое он перенес, превратило его в социопатического зверя. Разумеется, только одно могло удержать его под контролем — оковы и кнут. И это было обхождение, которое они применяли к нему снова и снова, давая ему обещание, что однажды они выведут его на свободу, чтобы он увидел солнце, почувствовал его тепло и свет. Похоже, он стал одержим этим. Когда он сбежал и попал в подземный лабиринт туннелей, а после выбрался в безлунную ночь, он счел, что его обманули, и его гнев разразился снова, — она помолчала. — Хотя потом он все же получил желаемое… незадолго до смерти.

— Много же пользы ему это принесло.

Констанс выпрямилась в своем кресле.

— Проктор, к слову о подземелье… я решила уйти вниз.

Это заявление ошеломило его.

— Вы имеете в виду, туда, где вы жили раньше?

Она промолчала.

— Зачем?

— Чтобы… научиться принимать неизбежное.

— Почему вы не можете сделать это здесь, с нами? Констанс, вы не должны снова туда уходить.

Она повернулась и посмотрела на него с таким напряжением, что он оказался ошеломлен этим. Он понял, что переубеждать ее не стоит. По крайней мере, это говорило о том, что Констанс, наконец, признала, что Пендергаст погиб — это уже можно было считать прогрессом. Может быть.

Теперь она поднялась с кресла.

— Я напишу записку миссис Траск и объясню, какую одежду, и какие предметы первой необходимости нужно будет оставлять в служебном лифте. Я буду принимать одну порцию горячего в день — в полдень. Ставьте открытое блюдо в лифт.

Проктор тоже поднялся и взял ее за руку.

— Констанс, вы должны меня выслушать…

Она посмотрела на его ладонь, затем подняла взгляд к его лицу, и этот взгляд заставил его немедленно отпустить ее.

— Спасибо, Проктор, что уважаете мои желания.