Алан Брэдли - Сэндвич с пеплом и фазаном

— Конфиденциальность между доктором и пациентом запрещает мне отвечать на этот вопрос, — спокойно произнес Райерсон Рейнсмит. — Кроме того, я здесь ответственный. Это мой лазарет. Это я должен задавать вопросы.

— А он прав, знаешь ли, — раздался голос за моей спиной, и я опять повернулась.

Ко мне бесшумно подкралась Дорси Рейнсмит.

Мне следовало догадаться.

Она была одета в песочного цвета платье с пышной юбкой, подхваченной в талии широким поясом. Кто знает, какое оружие она прячет в этих складках? Там достаточно места для дюжины топоров.

— Ты не должна здесь находиться, — заявила она. — Почему ты не в церкви с остальными?

— Где Коллингсвуд? — снова спросила я. — Что вы с ней сделали?

— Она перенесла тяжелый шок, — сказал Рейнсмит. — Ей необходимы тишина и покой, чтобы окончательно выздороветь.

Но от меня так просто не отделаешься.

— Где она? Что вы с ней сделали?

— Дорси, — сказал он жене, кивнув головой.

Я не хотела, чтобы меня схватили и облачили в смирительную рубашку. Поэтому я сделала то, что сделала бы любая разумная девочка в моих обстоятельствах: дала деру.

Я выскочила из комнаты и понеслась по ступенькам.

— Останови ее, Райерсон! — закричала Дорси, но бесполезно. Я моложе, быстрее и у меня фора.

Внизу лестницы я оглянулась и увидела их бледные лица, словно две луны, уставившиеся на меня с небес.

Я выстрелила в них ехидной усмешкой, чувствуя себя зайцем, сбежавшим от лисы, развернулась на каблуках и влетела прямо в грудь инспектора Грейвенхерста.

Я чуть не сшибла его с ног.

Инспектор казался еще более удивленным, чем я.

Давно он тут стоит? Что он видел и слышал?

Очевидно — по крайней мере, для меня, — что он пришел в мисс Бодикот, чтобы в спокойной обстановке воскресного утра провести обыск. В конце концов, двери открыты от рассвета до заката, да и кто в здравом уме и трезвой памяти рискнет войти в эту мрачную крепость?

Вопрос заключался в следующем: кто из нас пришел в большее замешательство?

Я внезапно оказалась перед выбором, и у меня была лишь секунда на размышления о том, как поступить: спустить ли всех собак на Рейнсмитов за то, что они сделали с Коллингсвуд, или промолчать и впоследствии воспользоваться своим преимуществом?

Что ж, если вы хорошо знаете Флавию де Люс, ответ очевиден.

— О, инспектор, — сказала я и, стыдно признаться, захлопала ресницами. — Я так надеялась снова вас увидеть. Повезло ли вам опознать тело из камина?

О, Флавия! Ты просто язва! Что за наглость так сформулировать вопрос в адрес бедного инспектора! «Повезло?» Как будто полиция Торонто может расследовать дела, только бросая кости или доставая лотерейные билеты из шляпы какого-нибудь пухлого констебля.

— На самом деле да, мисс де Люс, — ответил он. — Это было в передовицах всех газет. Но, по-видимому, в мисс Бодикот вы их не получаете?

Так-так. Уоллес Скруп все-таки заполучил свою историю.

Не зная, что сказать, я бросила взгляд на два лица, продолжавшие тупо смотреть на нас с лестничного пролета, словно загримированный хор, ожидающий выхода на сцену.

Инспектор проследил за моим взглядом и увидел Рейнсмитов.

— А, доктор Рейнсмит, — сказал он. — Доброе утро. Возможно, поскольку вы были патологоанатомом, проводившим осмотр, вы лучше меня ответите на вопрос юной леди?

Патологоанатом? Райерсон Рейнсмит — патологоанатом? Не только доктор и председатель совета опекунов академии?

Невероятно. И как чертовски опасно!

Но на этот вопрос ответил не Райерсон Рейнсмит. По лестнице по направлению ко мне начала медленно спускаться Дорси Рейнсмит.

— С удовольствием, инспектор, — произнесла она. — Предоставьте это мне.

Полагаю, мне стоило бы закричать, но я не смогла. Вместо этого я как завороженная наблюдала, как инспектор кивнул и скрылся за дверью.

Явившийся незваным гостем в пустую школу и пойманный на горячем, он хотел убраться отсюда как можно скорее.

И я осталась наедине с Рейнсмитами.

Выбор у меня был невелик. Поскольку недавние обстоятельства привели к тому, что я снова начала грызть ногти, в качестве оружия у меня оставались только кулаки и ноги.

Какая жалость, что я не выудила из Доггера больше подробностей о системе джиу-джитсу «Кано», которую, как он признался, он когда-то изучал. Сейчас мне бы пригодилось знание парочки смертельных ударов: быстрый тычок туда и рассчитанный выпад сюда — и гнусные Рейнсмиты валялись бы без сознания.

Но грустная правда заключается в том, что я была совершенно ошарашена при мысли о том, что Дорси Рейнсмит — Дорси Рейнсмит! — не просто доктор, но и патологоанатом, осматривавший тело из камина, и мой мозг подвергся глубокой заморозке, которую, должно быть, испытывал только капитан Скотт в Антарктиде.

— Ух! — вот и все, что я сумела из себя выдавить.

Тем временем Дорси медленно и осторожно стекала по ступенькам с таким видом, будто приближается к извивающейся на обочине гремучей змее, которую переехал автомобиль.

У меня возникло жуткое чувство, что она сейчас достанет откуда-то из своего обширного наряда одеяло и набросит его мне на голову.

Ее рот беззвучно шевелился.

И тут я осознала, что она обращается ко мне, а я не слушаю.

— …очень сильный шок, — говорила она.

Шок ? О ком она говорит? О Коллингсвуд? Или обо мне?

Они собираются завернуть меня во влажную простыню и напичкать хлоралгидратом? Флавию де Люс тоже поджидает камин?

Только сейчас я наконец осознала, как же далеко я от дома, насколько я растеряна и как мне не хватает возможности выспаться. В привычных обстоятельствах я бы уже воздала Рейнсмитам по заслугам и отряхивала руки — но не в этот раз. Я знала, что сражаюсь за собственную жизнь.

Я начала медленно пятиться от спускающейся Дорси, шаг в шаг, словно в смертельном танго, все ближе и ближе подходя к двери.

— Постой, — сказала она. — Ты не понимаешь.

О, я понимаю, мисс Снотворное. Я слишком хорошо все понимаю.

Обычный человек редко задумывается о том, что с ним может сотворить парочка склонных к убийствам докторов. От одной этой мысли кровь стынет в жилах.

Например, они могут удалить мои органы — медленно, по одному, пока на секционном столе останутся только мои глазные яблоки, бешено вращающиеся в поисках исчезнувших рук и ног.

Или, например, они могут… но довольно!

Я знала, что у меня будет только один шанс — один-единственный — выкрутиться из неприятного положения.

Бежать? Напасть? Или использовать свои мозги.

Решение пришло легко.

— Папочка! — воскликнула я, бросив взгляд в пустой коридор. — Посмотри, кто тут. Мистер и миссис Рейнсмит!

В реальности, если бы я только попробовала назвать отца папочкой, мы бы оба умерли от ужаса на месте. Но это не реальная жизнь — это импровизированный театр, в котором я пытаюсь спасти свою шкуру.